Век перевода (2005)

MARE NOSTRUM

Quem das finem, rex magne, dolorum?

Залив тянулся на пращи бросок,
Укрыт стеной остроконечных скал.
Из скуки дней ушли мы в тот чертог,
Где древний мир своих героев ждал.

Наш парус черный рвался сквозь туман,

Лишь чайки белой искрой озарен,
И ветер, дикой страстью обуян,
Его толкал усердно в глубь времен.

И там, под кровом тайным, где наш челн

Пронзил тростник и шепчущий прибой,
Мы причастились подле мирных волн
Тех самых блюд, что вез Эней с собой.

Когда, устав от бури, поутру

Желанной суше ты падешь на грудь,
Брось якорь и на радостном пиру
Съешь блюдо с чашей — чтобы кончить путь!

Чтоб берег вожделенный стал твоим,

Энеева пророчества залог,
И бог скитальцев снова грозный Рим
Морским бродягам основать помог,

Чтоб дивный век попробовать на вкус,

Что скрыт от глаз, но вечно молодой, —
Когда клинок смиряло пенье муз
И в винном бурдюке был рай земной.

Возляжем с кубком на краю земли,

Где наши предки спят в тиши веков,
Пусть Океан ломает корабли —
Он Средиземным стал для моряков!

Какую землю мы возьмем себе?

Где пустим корни и продолжим род?
Ход полушарий подчинив судьбе,
К себе домой мы начали поход —

Назад — от Геркулесовых столпов

К закату, где благословенный край
Устал нас ждать, готовя стол и кров,
Где сок лозы нам обещает рай!

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ АЛИСЫ

Отдавшись лени сумеречных дней,
Громадина, хоть вовсе не толста,
Алиса дремлет, а в листве над ней
Оскал мерцает вечного Кота.

Свет, что блеснул на гибельных вратах,

Так и застыл, и травяной волне,
Живого мира отразившей страх,
Стоять вовек в зеркальной глубине.

Мудра Алиса! Тщась забыть про то,

Что, злобствуя, таит в уме своём,
Учёный нос задрав, глядит в ничто
И думает весь день, но ни о чём,

Растерянна пред бездной роковой —

Не шевельнуться ей без двойника.
На сердце Все-Алисы мировой —
Любви бессильной ярость и тоска,

Любви к себе, к Алисе-близнецу,

Что губы тянет, нежности полна,
Но не прильнуть к любимому лицу:
Здесь Зазеркалье, и она одна —

Одна, бесстрастьем тяжким налита,

В инцесте духа, теореме грёз,
Как пламя бестелесное, пуста,
Безвольна, словно меловой утёс.

Здесь день напрасно жаждет умереть,

А в небесах — лишь только ночь, без дня,
И взор усталый обречён смотреть,
Как стынет прах, живую плоть тесня.

Безликая толпа, рабы теней,

Мы тоже не вернёмся в мир живых —
Нас душит саван цифр и степеней,
Мы функции, мы ворох карт слепых,

Ввысь уносимых… Без грехов — и в рай?

Бог плоти нашей, гнев святой яви!
Дай злыми быть, путь каменистый дай,
Чтоб заслужили дар твоей любви!

Михаил Лукашевич {25}

БЁРРИС ФОН МЮНХГАУЗЕН (1874–1945)

ЕПИСКОП-СКВЕРНОСЛОВ