Век перевода. Выпуск 1

От жажды гибну я у родника,
Дрожа в ознобе, на костре сгораю;
Мне, как чужбина, родина горька,
Я обретаю всё, я всё теряю;
Всем верю, никому не доверяю;
Я, червь нагой, корону надеваю,
Я всемогущ, ничем мне не помочь,
Смеюсь сквозь слезы, в старых снах плутаю,
Все принимают, каждый гонит прочь.

Нет в мире постоянней перемены,

Меня неясность истиной влечет,
Я сомневаюсь в том, что несомненно,
В расчете точном вижу я просчет;
Ничто ни с чем сочту наперечет;
В отчаяньи опору обретаю,
А утром говорю: «Настала ночь!»
Всё помню, ничего не понимаю.
Все принимают, каждый гонит прочь.

Я беззаботен, всё меня тревожит,

Люблю владеть, но не люблю хранить,
Лишь похвала число обид умножит,
И невиновных легче обвинить;
Лишь тот мне друг, кто станет говорить,
Что белый лебедь — это ворон черный,
Похожа правда на вранье точь-в-точь;
Не предавать, а помогать зазорно,
Все принимают, каждый гонит прочь.

О принц, я сообщаю вам с поклоном:

Живу я только по своим законам,
Но получить награду я не прочь.
Я слеп и глух. Так будьте благосклонны!
Все принимают, каждый гонит прочь.

ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН (1788–1824)

СТАНСЫ НА МУЗЫКУ

1

Нет радости, милее той, что Рок придет отнять,
Когда настанет час уму и чувствам отпылать;
Зачахнут розы нежных щек и сердца первоцвет,
И увяданье нас уймет почти во цвете лет.

2

А те, кто схоронил в волнах обломки светлых дней,
Плывут на отмели греха и в океан страстей,
Им тщетно компаса игла указывает путь
К фата-моргане берегов, которых не вернуть.

3

Когда кладбищенский покой нам душу омертвит,
И станет глух к чужим скорбям, кто по своим скорбит,
Когда ручьи живые слез прихватят холода,
В сухих глазах блеснут лучи нетающего льда.

4

Еще живут в устах слова, надежды ток — в груди.
Но прежних безмятежных снов ты заполночь не жди.
Обвил руины буйный плющ, всё утопил в листах.
Снаружи трепет, зелень, жизнь, внутри развал и прах.

5

Где чувства, равные былым, тот, кем я был тогда,
Где слезы прежние мои, летучих дней чреда?
Когда б вернулась, как весна, вся прелесть бытия,
В пустыне нынешней моей, оттаяв, плакал бы я…

РОБЕРТ ГРЕЙВЗ (1895–1985)

Укор

Луной глядишь в мои леса,
В леса тревог и бед,
И слез вечерняя роса
Твой оттеняет свет.

Нарушив мой покой и сон,

«Жестокий… — шепчешь, — лжец…»
Из можжевельника сплетен
Колючий твой венец.

Лжец? Но ведь я тебе не лгал

И не был я жесток.
Стволы черны, снег белый пал
И звезды пали в срок.

В твоем луче двоится тьма,

Грех жизни нашей всей
И полустертый след клейма
На совести моей.

Виктор Генке {9}

ГРИГОРИЙ НАЗИАНЗИН (ок. 330 — ок. 389)