Век перевода. Выпуск 2

Если спросите откуда
Этот крик и шум откуда —
Он из зала заседаний,
Бесконечных заседаний.
Там кричали о порядке,
Меньше стало там порядка;
Выражений не жалели,
Нервов тоже не жалели,
Страсть над всем возобладала,
Потому что так бывает.

Обсуждали по два раза,

По четыре даже раза:
И повестку, и регламент
(Стал резиновым регламент) —
Он распух, не сокращался,
Слов поток не сокращался.
Так размазывают масло,
Тонкой пленкой мажут масло:
Вроде чем-то всё покрыто,
Чем покрыто — непонятно.

Поругались об отставках,

Всех заело на отставках,
А достойнейшую группу
Обвиняли в групповщине.
Не забавно это было,
Просто драмой это было,
Целым телесериалом,
Очень скучным сериалом, —
Даже речи прокурора
Всем нам ближе и роднее.

Не жалели оскорблений,

Недозрелых оскорблений;
Всех понос прошиб словесный,
Сильным был понос словесный;
По макушкам били словом,
Под ребро втыкали слово;
В общем всех поубивали,
В общем скучно это тоже.
Ну а те, кто в зале выжил,

Будто в битве страшной выжил.

Там, как на море, штормило,
Там от лексики штормило;
Кое-кто мечтал о бренди,
О далекой рюмке бренди;
А еще — что за заслуги
Им бы орден «За заслуги»,
Ведь они прошли сквозь смуту,
Усмирив мятеж и смуту,
И отныне мир повсюду,
Тишина, что очень странно.

Головой лупили в стену —

Больно головой о стену!
Но потом какая радость,
Что лупить не надо — радость:
Тихо так, и в этом — счастье;
Голове и стенке счастье!
Хорошо козла убрати,
Заседания убрати,
И теперь — хоть прямо в Царство
Бесконечной, вечной жизни!

КРИСТИАН МОРГЕНШТЕРН {19} (1871–1914)

Два осла

Пришел Осел, как туча мрачный,
К своей супруге верной жвачной,
Сказав: «Такие мы тупицы,
Что хоть сейчас иди топиться!»
Но прикусил язык свой длинный,
И процветает род ослиный.

Герр Щук

Щук добрым стал христианином
Со всей родней и щучьим сыном.
И, как Антоний Падуанский,
Он дал обет вегетарьянский.

И вправду, съеденная кость

Не укрепляет нравственность!
В пруду Щук обустроил склад,
Но тухнуть стало всё подряд.

Едва попав в среду вонючую,

Травились родственники кучею,
Хоть, заклиная рыбью плоть,
Антоний рек: «Спаси Господь!»

БИМ, БОМ, БУМ

Вечерний звон летит в ночи,
Спешит вечерний звон.
Под ним долины и ручьи,
Католик добрый он.

Но так себе его дела,

Судьба жестока с ним,
Поскольку от него ушла
Возлюбленная БИМ.

Взывает он: «Приди! Твой БОМ

Скорбеет о тебе!
Вернись, о козочка, в свой дом,
Внемли моей мольбе!»

Сбежала БИМ (что говорить!)

И БУМу отдалась.
Тому придется замолить
Случившуюся связь.

Летит всё дальше бедный БОМ,

Минуя города,
Но всё напрасно: дело в том,
Что надо не туда!

Забор