Век Вольтера

Тем не менее, хвалебные отзывы, казалось, оправдывали его. Французский критик назвал ее превосходящей «Энеиду», а Фридрих Великий считал, что «человек без предрассудков предпочтет «Анриаду» поэме Гомера».111 Первое издание вскоре разошлось; пиратское издание было опубликовано в Голландии и вывезено во Францию; полиция запретила книгу; все ее покупали. Она была переведена на семь языков; мы увидим, как она произвела фурор в Англии. Она сыграла свою роль в возрождении популярности Генриха IV. Она заставила Францию устыдиться своих религиозных войн и критически отнестись к теологии, которая доводила людей до такой жестокости.

Некоторое время Вольтер пользовался славой и удачей безраздельно. Он был признан величайшим поэтом Франции. Он был принят при дворе Людовика XV; королева плакала над его пьесами и дала ему 1500 ливров из своего личного кошелька (1725). Он написал дюжину писем, в которых жаловался и хвастался своей придворной жизнью. Он говорил в тоне легкой фамильярности с лордами, благородными или неблагородными. Несомненно, он слишком много болтал, что легче всего на свете. Однажды вечером в опере (декабрь 1725 года) шевалье де Роан-Шабо, услышав, как он разговаривает в фойе, спросил его с весьма высокопарным видом: «Месье де Вольтер, месье Аруэ — как вы обращаетесь?». Мы не знаем, что ответил поэт. Через два дня они встретились в Комеди-Франсез; Роан повторил свой вопрос. О реплике Вольтера сообщается разное; в одном случае он ответил: «Тот, кто не стремится к великому имени, но умеет чтить то, что имеет»;112 По другой версии, он ответил: «Мое имя начинается с меня, ваше заканчивается на вас».113 Благородный лорд поднял трость, чтобы ударить; поэт сделал движение, чтобы выхватить шпагу. Присутствовавшей при этом Адриенне Лекуврер хватило ума упасть в обморок; было объявлено перемирие.

4 февраля Вольтер обедал в доме герцога де Сюлли, когда пришло сообщение, что кто-то желает видеть его у дворцовых ворот. Он пошел. Шесть грубиянов набросились на него и немилосердно избили. Роан, руководивший процессом из своей кареты, предупредил их: «Не бейте его по голове; из этого может выйти что-нибудь хорошее».114 Вольтер поспешил вернуться в дом и попросил помощи у Сюлли, чтобы подать на Роана в суд; Сюлли отказался. Поэт удалился в предместье, где упражнялся в фехтовании. Затем он явился в Версаль, решив потребовать от шевалье «сатисфакции». По закону дуэль считалась смертным преступлением. Королевский приказ предписывал полиции следить за ним. Рохан отказался встретиться с ним. В ту же ночь, к всеобщему облегчению, полиция арестовала поэта, и он снова оказался в Бастилии. «Семья заключенного, — сообщал генерал-лейтенант парижской полиции, — единодушно аплодировала… мудрости приказа, который удержал молодого человека от совершения новой глупости».115 Вольтер написал властям письмо, в котором защищал свое поведение и предлагал в случае освобождения отправиться в добровольное изгнание в Англию. С ним обращались, как и прежде, со всеми удобствами и вниманием.

Его предложение было принято; через пятнадцать дней его освободили, но приказали караулу проводить его до Кале. Члены правительства дали ему рекомендательные письма к видным англичанам, а королева продолжала выплачивать ему пенсию. В Кале его развлекали друзья в ожидании следующего судна. 10 мая он отправился в путь, вооружившись книгами для изучения английского языка и не желая видеть страну, в которой, как он слышал, люди и умы были свободны. Давайте посмотрим.

I. Вероятно, от rocaille, термина, использовавшегося во Франции XVII века для строительства или украшения гротов камнями и ракушками.

II. «Он помнит тебя и прекрасную Эгерию [Сюзанну] в те прекрасные дни нашей жизни, когда мы любили друг друга, все трое. Разум, глупость, любовь, чары нежных ошибок — все это связывало наши три сердца в одно. Как счастливы мы были тогда! Даже бедность, эта печальная спутница счастливых дней, не могла отравить поток нашей радости. Молодые, веселые, довольные, без забот, не думая о будущем, ограничивая все свои желания нынешними удовольствиями, — к чему нам было бесполезное изобилие? У нас было нечто гораздо лучшее; у нас было счастье».

III. «Итак, ты желаешь, прекрасная Урания [имя Афродиты], чтобы я, вознесенный по твоему повелению в нового Лукреция, смелой рукой сорвал покров с суеверий; чтобы я открыл твоим глазам опасную картину святой лжи, которой наполнена земля, и чтобы моя философия научила тебя презирать ужасы могилы и страхи потусторонней жизни».

КНИГА I. АНГЛИЯ 1714–56

ГЛАВА II. Народ 1714–56