Век Вольтера

Ла Шалотэ, все еще горячо обвинявший иезуитов, воспользовался случаем и предложил Франции «Эссе о национальном образовании» (1763), которое философы встретили с одобрением. Его нынешняя просьба заключалась в том, чтобы школы Франции не переходили от одного религиозного братства к другому — например, к Братьям-христианам или Ораторианцам. Он не был атеистом; по крайней мере, он приветствовал поддержку религии в вопросах нравственности; он хотел, чтобы ее преподавали и почитали, но не хотел, чтобы духовенство управляло образованием. Он признавал, что многие церковники были прекрасными учителями, непревзойденными в терпении и преданности, но рано или поздно, утверждал он, их господство в классе закрывало разум для оригинальных мыслей и внушало ученикам лояльность к иностранной власти. Правила морали должны преподаваться независимо от религиозных верований; «законы этики имеют приоритет над всеми законами, как божественными, так и человеческими, и существовали бы, даже если бы эти законы никогда не были провозглашены».69 Ла Шалотэ тоже хотел внушения, но с националистическими идеалами;70 Национализм должен был стать новой религией. «Я требую для нации образования, которое будет зависеть только от государства».71 Учителями должны быть миряне, а если священники, то они должны принадлежать к светскому духовенству, а не к религиозному ордену. Целью образования должна быть подготовка человека не к небу, а к жизни, и не к слепому послушанию, а к компетентному служению в профессиях, в администрации и в промышленном искусстве. Французский, а не латынь, должен быть языком обучения; латыни должно уделяться меньше времени, а английскому и немецкому — больше. Учебный план должен включать в себя много естественных наук, причем с самых младших классов; даже дети пяти-десяти лет могут усвоить элементы географии, физики и естественной истории. История тоже должна занимать больше места в школьном обучении, но «чего обычно не хватает как тем, кто пишет историю, так и тем, кто ее читает, так это философского ума»;72 здесь Ла Шалотэ протянул Вольтеру ладонь. В более поздних классах следует прививать искусство и вкус. Следует больше внимания уделять образованию женщин, но нет необходимости в образовании бедняков. Сын крестьянина не научится в школе ничему лучшему, чем в поле, а дальнейшее образование лишь вызовет недовольство в своем классе.

Гельвеций, Тюрго и Кондорсе были шокированы этим последним мнением, но Вольтер приветствовал его. Он написал Ла Шалоте: «Я благодарю вас за то, что вы запретили рабочим учиться. Мне, возделывающему землю, нужны рабочие руки, а не постриженные в монахи. Пришлите мне особенно невежественных братьев, чтобы они водили или запрягали мои кареты».73 И Дамилавилю, который предлагал дать образование всем: «Сомневаюсь, что у тех, кто живет только мускулами, будет время на образование; они умрут от голода, прежде чем станут философами…. Мы должны учить не рабочих, а городскую буржуазию».74 В других отрывках он снисходительно высказывался в пользу начального образования для всех, но надеялся, что среднее образование будет достаточно ограничено, чтобы оставить большой класс рабочих для выполнения физической работы в обществе.75 Первой задачей образования, по мнению Вольтера, было покончить с церковной индоктринацией, которая, по его мнению, была ответственна за суеверия масс и фанатизм толпы.

В 1773 году Дидро по просьбе Екатерины II составил «План университета для правительства России». Как и Ла Шалотэ, он осуждал традиционную программу обучения в выражениях, которые мы слышим и сегодня:

На факультете искусств до сих пор преподаются… два мертвых языка, которые полезны лишь небольшому числу граждан, и эти языки изучаются в течение шести или семи лет, не будучи усвоенными. Под именем риторики искусство говорить преподается прежде искусства мыслить; под именем логики голова забивается аристотелевскими тонкостями;… под именем метафизики обсуждаются пустяки и узлы, закладывая основы скептицизма и фанатизма; под именем физики ведутся бесконечные споры о материи и устройстве мира, но ни слова о естественной истории [геологии и биологии], о химии, о движении и тяготении тел; очень мало опытов, еще меньше анатомических разрезов, и никакой географии».76

Дидро призывал к государственному контролю над образованием, к светским учителям и к большей науке; образование должно быть практическим, производящим хороших агрономов, техников, ученых и администраторов. Латынь должна преподаваться только после семнадцати лет; ее можно совсем не изучать, если у ученика нет перспектив ее использовать; но «невозможно быть литератором без знания греческого и латыни».77 Поскольку гений может проявиться в любом классе, школы должны быть открыты для всех, бесплатно; а бедные дети должны получать книги и еду бесплатно.78