Век

Спустя десять минут Моррис уже был в кресле, которое было согрето недавно сидевшей в нем мисс Элен Фицсиммонс, и следил за Виктором подозрительно, будто боялся, что банкир может его укусить.

— Я хочу занять у вас пять тысяч долларов, — сказал он.

— Понятно. Для чего?

На мгновение Моррис смешался, потом вскочил с кресла.

— Мне не нужно было приходить сюда, — пробормотал он, — это пустая трата времени… Благодарю вас, мистер Декстер, рад был познакомиться с вами. До свидания.

Он был уже у двери, когда Виктор окликнул его:

— Подождите! Может, вы скажете мне…

— Это комедия в пяти частях! — воскликнул Моррис, повернув обратно. — Пять частей! Никто не снимал такой длинной комедии, и вы, конечно, скажете мне, что я месшуге! А мне это нужно?

— Что значит месшуге?

— Сумасшедший! А мне не нужно, чтобы вы меня так называли. Я совершенно в здравом уме! Я знаю, что этот фильм принесет миллионы, но вы не верите мне, я это вижу. Все банкиры одинаковы: нет воображения, нет чутцпах[49]. Единственное, что вы все умеете повторять, это — нет!

— Я не могу сказать ни нет, ни да, пока не узнаю хоть что-нибудь о вашем проекте. Если вы сможете убедить меня, что ваша картина принесет миллионный доход, я буду заинтересован. В конце концов, киноиндустрия — это пятая по размерам индустрия в Америке. Так почему бы мне не заинтересоваться? Может, вы присядете и мы побеседуем с вами?

Моррис пристально смотрел на него:

— Они сказали мне, что вы итальянец. Но вы разговариваете не как итальянец. И выглядите иначе.

— Тем не менее я итальянец.

— Ха! Хотел бы я говорить по-английски так, как вы! Ведь вы же не думаете, что мое настоящее имя Моррис Дэвид, так ведь? Вы думаете, что я еврей?

— Да, я не принял бы вас за ирландца, это точно.

Моррис засмеялся.

— Я изменил свое имя. — Он направился к креслу. — Мое настоящее имя — Мойше Давидофф, мои родители — выходцы из России. А вы сменили свое имя? Наверное, да. Декстер — не итальянское имя.

— Мое настоящее имя — Витторио Спада.

— Вот это звучит по-итальянски. Мы оба изменили свои имена, значит, у нас есть что-то общее, правда? Так, может быть, вы думаете, что я месшуге? Как по-итальянски будет «сумасшедший»?

— Паццо.

— Паццо? М-м-м, неплохо. Передает смысл так же, как месшуге. Ладно, вы не считайте меня паццо. — Он снова уселся в кресло. — Так что вы хотите узнать?

— Как называется эта комедия в пяти частях?

— «Нокаут». Я расскажу вам сюжет: вы будете смеяться до колик в животе. Так вот, героиня, Крошка Мэри, красивая шикса[50], вся в белокурых красивых локонах, работает на швейной фабрике, понимаете меня? И ее босс начинает приставать к ней, но она мейделе[51] и говорит ему: «Нет». Тогда ее босс — этот момзер, тейвель[52] и путц…

— Что-что? Что такое путц?

— Мужской орган.

— Ого!

— Одним словом, он обвиняет ее в том, что она обокрала компанию, что является гроссе лигент[53], и девица так боится попасть в тюрьму, что забирает все свои сбережения и покупает билет на поезд в Калифорнию. В поезде она встречает симпатичного парня, который говорит, что он боксер, но на самом деле он шмейклер…

— Переведите, пожалуйста.

— Это… — Моррис беспомощно замахал руками, — что-то вроде карточного шулера.

— Профессиональный жулик?

— Точно! Ну, как бы то ни было, он нравится Крошке Мэри, она доверяет ему, но он крадет у нее все оставшиеся деньги и слезает с поезда в Огайо. Ей тоже приходится сойти, потому что у нее ничего не осталось.

Он остановился, чтобы перевести дух, и снова принялся пересказывать сюжет, который был так напичкан недоразумениями, смешными падениями, жульническими трюками и вывертами, что Виктор оставил все попытки уловить хоть какой-нибудь смысл и просто слушал.

Наконец Моррис дошел до кульминационного пункта своего рассказа: Крошка Мэри вызывает этого жулика на поединок и делает тому нокаут!

— Вам не нравится? А потом оказывается, что они по-настоящему любят друг друга, и они женятся и живут долго и счастливо, экран гаснет, конец. Разве это не может принести деньги?

Виктор осторожно кашлянул:

— Что ж, в этом несомненно есть… размах…

— Вам не понравилось? Вы даже не смеялись.

— Мне трудно представить это на экране… Если я не ошибаюсь, вы — автор сценария?

— Я все — сценарист, режиссер, продюсер, торговец. Я никому не позволю испортить мою картину. Мои картины несут на себе отпечаток гения Морриса Дэвида!

— Гм-м-м.

— Если бы у меня была звезда на главную роль, я мог бы продать право на показ в одной только Новой Англии за двадцать тысяч долларов. А в Огайо, Пенсильвании, Индиане и Мичигане — за пять тысяч долларов в каждом из штатов. Я знаю тот район, я продавал там обувь.

— Фильмы — это не обувь.

— Это все одно и то же! Фильмы, обувь, корсеты… Нужно только знать, как продать, а я продавать умею. — Он помолчал. — Но вам я не смогу продать, так ведь?

— Мне бы хотелось иметь копию сметы, а также посмотреть один из ваших предыдущих фильмов…

— «Салат без приправы» идет сейчас в кинотеатре «Фэрфакс» на пересечении Пятой улицы и Третьей авеню.

Виктор сделал у себя пометку.

— Я бы хотел предложить изменить сюжет.