Век

Гарри и Билл влезли на причал и открыли дверцы сарая. Потом толкнули моторку в направлении бухты, запрыгнув на корму. Лодка скользнула от причала. Вода в проливе Лонг-айленд, открывшемся после выхода из бухты, соблазнительно мерцала, залитая серебристым светом летнего месяца.

— Надо было нам выбрать безлунную ночь, — прошептал Гарри. — Если он выглянет из окна, мы пропали.

— Он спит, — сказал Дрю. — Господи, ты слишком нервничаешь. Давайте беритесь за весла, а потом я запущу мотор.

— Это значит, мы будем грести, а ты — возиться с мотором?

— Верно, — ухмыльнулся Дрю. Он был мужским вариантом своей матери, унаследовав ее привлекательность.

— Вот дерьмо!

Двое ребят вытащили весла из весельного рундука и начали грести, а Дрю забрался на сиденье рулевого. Он осмотрел панель управления.

— Сделано в Мичигане, — заметил он, разглядев имя изготовителя на спидометре.

— Ну и что?

— Подумал, что вам это будет интересно. Я слышал, что старик Честер выложил за нее тысячу баксов. Видно, она этого стоит.

— Сколько нам еще грести?

Дрю оглянулся на берег, где на вершине утеса под соснами стоял дом Фрэнка Честера, построенный в псевдотюдорианском стиле. Они отошли от пирса примерно футов на тридцать.

— Еще пять минут.

— Черт побери!

Через пять минут Дрю повернул рукоятку, и мощный мотор ожил и заревел.

— Все в порядке! — завопил он, затем перевел вперед ручку коробки скоростей и полностью включил газ.

Изящный нос лодки поднялся над водой, и она понеслась, оставляя за собой пенистый след, сверкающий в лунном свете.

— Десять узлов… двенадцать… — считал Дрю, наблюдая за стрелкой спидометра, ползущей вверх. — Четырнадцать узлов! Почти тридцать миль в час!

Фрэнк Честер, пятидесятилетний совладелец одной из самых престижных юридических фирм на Манхэттене, обычно спал чутко и проснулся от шума мотора. Он вылез из постели, подбежал к окну и вовремя увидел, как его новая моторная лодка вылетает из бухты в пролив Лонг-айленд.

Фрэнк Честер отправился звонить в береговую охрану.

— Не могу поверить, что ты сделал это! — грохотал Виктор на следующее утро в комнате для завтраков, выходящей окнами на пролив. — Не могу поверить, что мой сын украл моторку…

— Мы не крали ее, — прервал его Дрю, выглядевший слегка побитым, после того как провел три часа в местной тюрьме. — Мы просто заняли ее! Мы собирались вернуть ее, но он вызвал береговую охрану…

— Расскажи это Фрэнку Честеру! Он угрожает подать в суд, а это, между прочим, уголовное преступление!

— Фрэнк Честер не сделает ничего подобного, — сказала Люсиль. — Его жена уже много лет мечтает попасть в мой список гостей…

— Заткнись, Люсиль! Дрю должен научиться уважать закон.

— Но ты обращаешься с ним так, будто он обычный преступник. Это была лишь мальчишеская выходка…

— Если бы сын Фрэнка Честера «занял» у тебя «роллс-ройс» на несколько часов, сомневаюсь, что ты назвала бы это простой выходкой!

— Сын Фрэнка Честера слишком толст и ленив, чтобы занять хотя бы чашку сахара, не говоря уж об автомобиле. Я не говорю, что ты должен наградить Дрю за его поступок, но ты не должен угрожать ему тюремным заключением.

— У меня в камере был таракан! — вдруг заявил Дрю. — Огромный такой! Ну, это был видок!

Люсиль поморщилась:

— Дрю, только не за столом. Хорошо, Виктор, что ты собираешься делать помимо того, что орешь на него? Отправить его в трюме корабля в Австралию? Заточить в замок Иф?

— Люсиль, я не могу поверить в то, что ты можешь быть такой легкомысленной, в то время как твой сын совершил преступление, которое будет ему стоить пяти лет исправительной колонии.

— Это не преступление! — закричала она, глаза ее гневно горели. — И прекрати употреблять это слово! Мой сын не может совершить никакого преступления!

— Ого! Понятно, потому что в его венах течет твоя голубая кровь; значит, уголовный кодекс к нему не может быть применен. Бог мой, зарони эту мысль в его голову, и он пойдет и ограбит банк. Дрю, ты отличный юноша, я горжусь твоими спортивными достижениями и отметками — ты очень хорошо учишься в Андовере. Но ты самоуверен. Поэтому летом, вместо того чтобы болтаться со своими приятелями, тебе придется найти себе работу.

— Брось, папа…

— И не просто какую-нибудь работу, а такую, которая собьет с тебя спесь.

— Но ведь только летом я могу немного развлечься.

— Вот это-то и плохо.

Виктор поднялся из-за стола и пошел через дом в свой офис. Когда он вышел из комнаты, Дрю кинулся к матери:

— Мама, не позволяй ему делать это! Это нечестно! Я не хочу никакой грязной работы…

Люсиль пила кофе маленькими глотками. Инстинктивное желание насолить Виктору и защитить любимого сына боролось в ней со здравым смыслом, который подсказывал ей, что в данном случае Виктор прав. На сей раз здравый смысл перевесил.

— Мне очень жаль, Дрю, но я должна считаться с твоим отцом.

— А, черт!

— Дрю!

— Извини, мама!

Когда Виктор вернулся, он обратился к Дрю:

— Завтра в семь утра ты начнешь работать.

Дрю вытаращил глаза:

— И что я буду делать?

— Будешь трудиться в дорожной бригаде в Сандс-пойнт за двадцать семь центов в час.

На лице у Дрю появилась гримаса отвращения.