Веха

– Ой, сынок! – сказала она, когда у них произошла заминка, беседуя с отцом. – Боюсь я дюже за тебя! Какие сейчас времена, срубят враз, если что не так. Да и если так, то могут свалить на тебя свои грехи! Ты же знаешь, как это делается! Напишет кто, и всё, разбираться там никто не будет!

– Ма! Ну, что ты такое говоришь? – засмеявшись, произнёс Вася. – Господи! Да если захотят, то и на этой работе могут подставить! Сама знаешь, как за мешок картошки можно десятку схлопотать! Так что все мы зависим от обстоятельств!

– Ты, сынок, не перевирай! – вклинился в разговор отец. – Ведь отлично же понял, о чём мать-то сказала, а то, что вся наша жизнь зависит от обстоятельств, или случая, это и без тебя понятно. Просто раз впрягся в это дело, то будь осторожен, а то твоя красавица жена и не дождётся тебя из мест очень отдалённых! Поверь! Я когда работал на Урале, всякого люда повидал, и не таких большевиков, как ты, полками командовали в гражданку!

Я уже неплохо разбирался в перипетиях революции и гражданской войны. Я вообще очень любил историю, особенно исторические книги, поэтому и разбираться в ней стал скорее по взрослому, чем по детски. Иногда даже вступал в дискуссии с отцом, но тут же получал подзатыльник, на что поначалу обижался, но потом меня это даже стало забавлять. Отец наш был человеком умным, но образование у него было начальное, но именно из-за его головы, его и назначали на всякие посты. Он даже бухгалтера одно время замещал, когда некому было вести учёт. Пётр Емельянович, наш председатель, умел только шашкой махать, то есть командовать, а образование имел тоже начальное, как и отец. Он ненавидел всю эту арифметику, и когда ему приходилось сесть за свой стол, то сначала его шея начинала багроветь, а затем швырял бумаги на пол и исчезал из конторы, после чего приходилось носиться за ним по полям, чтобы он подписал нужные бумаги.

Ванька уже спал, а я продолжал слушать взрослых, притворившись спящим. И, наконец, дождался своего.

Мать, посмотрев на меня, тихо произнесла. – На следующий год вон Павлика надо спроваживать учиться! Он прям рвётся, чтобы стать учителем, как Сашка! Надо было в этом годе его отправить, да работы дюже богато было. Дуська вон застряла непонятно почему, вроде и девка гарная, а всё с нами трётся. Ладно эта мелюзга, но она-то могла бы себе угол найти, или что, так и будя возле нас!

– Да ладно тебе, мать! – улыбнувшись, сказал отец. – Придёт время, и скучать ещё будешь! А с Павликом мы действительно, похоже припозднились! Главное, что башковитый, должен из него толк-то быть!

– Да ладно вам, предки! – засмеялся Василий. – Ну, какой он башковитый? Только и знает, что сказки свои читать!

– Дурак ты, Василь! – услышал я голос отца. – Тебе, видимо, не понять того, что сказки, если их правильно читать, да слушать, могут очень многому научить, но, так как ты их не читал, то понять тебе этого, не дано! Ты хоть знаешь, что сказки, это всего лишь быль, а быль это история нашего Отечества, просто в них добро всегда побеждает зло. В жизни очень часто всё наоборот, поэтому они и называются сказками! Читать надо, дурень, тогда может и поймёшь чего-то! Все поколения воспитывались на сказках, и если их не знаешь, то никогда не сможешь преподавать историю, или стать политиком!

Потом он встал, потянулся, и добавил. – Ладно! Хватит байки травить, я пошёл спать! С дороги-то всё-таки, а завтра, похоже, придётся повоевать со снегом! Хорошо хоть хлопцы уже спят, им-то в основном и придётся лопатами поработать, а мне в колхоз надобно!

Потом скрипнула дверь в комнату, и снова раздался его голос. – Луша! Ты давай не задерживайся, а то трое суток без передыху!

– Ну, ладно! – произнёс Вася, поднимаясь из-за стола. – Пойдём, что ли, домой, жёнушка! Пусть отдыхают, да и мне завтра надо с утра в Супрягино! Я наверное верхом поеду, чего лошадь-то мучать с санями!

Попрощавшись с матерью и Дусей, которая помогала матери, гости ушли, впустив в дом клубы холода и завывания ветра.

– Ничего, дочка, прорвёмся! – сказала мать Дусе, после чего стали убирать со стола посуду.

Тепло и навалившаяся усталость, сделали своё дело, и я провалился в темноту.