Вектор ненависти

Озадаченная Репова вышла из кабинета, так и не поняв: воспринят ли её отказ как окончательный – или директор ещё вернётся к данной теме? А Удальцова так легко отпустила её лишь потому, что изначально не намеревалась обременять учительницу этой обязанностью. Собственно, свой выбор Удальцова сделала не между Реповой и Вяльцевым, а между физикой (к слову, про астрономию она сообразила во время беседы) и историей. Кружок физики выглядел бы чем-то несуразным, а кружок истории – почему бы нет? С Реповой она побеседовала исключительно для проформы, причём до того, как браться за Вяльцева. Предоставив Физике возможность отказаться, директор получила дополнительный аргумент для убеждения Истории, так как знала, что Вяльцев, обычно не проявлявший инициативы, тоже будет сопротивляться – и куда более умело. На всякий случай выждав пару дней (вдруг Репова согласится), Удальцова, отловив Вяльцева на перемене, попросила и его зайти к ней после уроков.

Глава 9

«После уроков».

Одна фраза – а как по-разному звучит для учащихся и учителей.

Одним «после уроков» несёт освобождение из кокона знаний, задач, вопросов и ответов, вопросов без ответов. Вдруг ослабевают путы, трескается гладкая скорлупа, но ещё крепки чары сонного царства знаний. Ещё не явился Звонок-Освободитель, который подкрадётся и гаркнет: «Пора!» И тогда – шум, грохот, безумная и безрассудная радость. Ветер в ушах, ветер в голове. Жизнь – начинается!

Другие же после уроков плетутся на педсовет или проверяют тетради, и будни становятся скучней и безрадостней. Путы учительских обязанностей всё так же сильны, а выкрашенные масляной краской стены – не скорлупа, их не пробьёшь. И нужно всё привести в порядок, разобраться в теоремах, задачах, параграфах и упражнениях, словно кропотливо расплести спутанные мотки пёстрой пряжи знаний.

После уроков Вяльцев явился к Удальцовой и, не застав её, направился в столовую. Там взял запеканку с чаем, подсел за учительский стол, где коллега рассказывала прелюбопытную историю о непроверяемой безударной гласной в слове «город». Оказалось, её муж лет тридцать назад, ещё школьником, нашёл проверочное слово: «междугородний». И доложил об этом своей учительнице. Та лишь открыла учебник русского языка, нашла «город» в списке словарных слов – и развела руками. А недавно их дочь-второклассница отдала домашнюю работу папе на проверку. И среди словарных слов оказалось «город». Пришлось супругу ещё раз блеснуть своими знаниями. Столько лет прошло, а учебники так и не исправили.

Слушая семейный анекдот и расправляясь с запеканкой, Вяльцев отметил, как много было в ней изюма. Видно, боясь внезапной проверки, директор подвинтила гайки везде, даже в столовой. «РУО нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждёшь», – подумал-пропел Вяльцев, а вслух произнёс:

– Я вот думаю, что правильней писать не «повар», а «повор». Обе гласные – «о». От слова «воровать», а на «варить».

– Ну и шутка у вас, Андрей Александрович.

– Какие там шутки. Обратили внимание, сколько теперь изюма в запеканке? В тот самый день, когда исчез Тосин, я в столовой съел два куска – и ни одной изюмины. В двух кусках – ни одной изюмины. Каково, а? А последнее время у нас в столовой чуть ли не английский пудинг выпекают.

– Андрей Александрович!..

Довольный своим фрондёрством, Вальцев доел обед и снова отправился к директору. Виктория Дмитриевна была на месте, и он начал с объяснений:

– Я заходил полчаса назад, а вас не было.

Директор кивнула, а Вяльцев подумал: «Почему оправдываюсь? Почему?.. А ведь всегда так. Проклятая рабская натура!»

– Андрей Александрович, я хочу поговорить о Тосине, – сделала первый ход директор.

– Извольте, – ответил Вяльцев с витиеватой изящностью, как если бы уклонялся от удара шпагой.

– Андрей Александрович, я всё понимаю и не вижу в случившемся вашей вины.

– Благодарю, Виктория Дмитриевна, – и Вяльцев сопроводил слова полукивком-полупоклоном.

– Но для районного начальства всё выглядит несколько иначе. Не поймите меня неправильно: я не говорю, что в РУО вас в чём-то обвиняют. Для них виноваты родители. И школа.

– То есть – и вы?

Глаза Удальцовой широко раскрылись: такого контрудара она никак не ожидала.

– То есть – мы все, Андрей Александрович.

– Ну, если вы разделяете со мной вину, то как я могу возражать! – картинно развёл руками Вяльцев.

– И вот что я хотела бы с вами обсудить, – не реагируя на его иронию, продолжала директор, – почему бы не организовать кружок, прежде всего для наших отрицательных героев?

Теперь уже широко раскрылись глаза Вяльцева.

– Кружок?!

– Да, исторический. Что-нибудь факультативное…

Застигнутый врасплох, Вяльцев растерялся и протянул:

– Конечно, я могу сводить свой класс в музей…

– Можно и в музей, – зацепилась за его уступку Удальцова.

– … или в архив областной библиотеки. Но это обычные внеклассные мероприятия. Зачем понадобился кружок?

– Андрей Александрович, районное начальство…