Вектор ненависти

– Эта? – вытащив книгу, Хрюша выпрямился и протянул её Вяльцеву. – Я не…

– Я знаю. Ты её не брал. Это была чужая злая шутка, очень плохая, – Вяльцев взял книгу. – Спасибо. Всего доброго, – и, развернувшись, быстро вернулся в школу, чтобы избежать расспросов.

Когда он вернулся в класс, Ермолаев и Кулаков уже сидели за партой и вместе с Тосиным косились на Терентьева. «Он ещё здесь!» – чуть не ляпнул вслух Вяльцев и, подойдя к учительскому столу, демонстративно положил книгу.

– Ты можешь идти, – сказал он Терентьеву, но тот продолжал сидеть. Вяльцеву очень хотелось схватить мерзавца за шиворот и вытолкать из класса, но вместо этого он спокойно проговорил: – Сейчас будет факультативное занятие для тех, кто должен его посещать.

– А разрешите мне остаться?.. – неожиданно пробубнил Терентьев. Всё это время он избегал смотреть на Вяльцева, а теперь вдруг поднял на него глаза.

Учитель задумался. «Это ведь он пытается таким образом извиниться передо мной, хочет как-то заслужить прощение, – понял он. – Если сейчас его выгоню, он обидится».

– Пожалуйста, оставайся, – стараясь, чтобы тон был безразлично-дружелюбным, ответил Вяльцев – и начал рассказывать ученикам о Нечаеве, о студенческих волнениях 1868-1869 годов, о поездке Нечаева в Швейцарию, о триумвирате Нечаев-Бакунин-Огарёв, о нечаевской «Народной расправе», об убийстве Иванова, о бегстве Нечаева из России, об отношении к нему эмигрантов, о судебном процессе над членами «Народной расправы», об аресте Нечаева в Цюрихе и его экстрадиции как уголовного преступника, о суде над ним, о его заточении в Алексеевском равелине, о распропагандированных и подкупленных им охранниках, о предательстве Мирского, наконец о бесславной смерти Нечаева. Вся летопись жизни известного бунтаря укладывалась в небольшую получасовую лекцию, но Вяльцев, вполне разделяя взгляды историка Лурье на личность Нечаева, щедро сдобрил своё повествование упоминаниями о лживости и подлости создателя «Народной расправы», время от времени заглядывая в конспект, сделанный накануне, или зачитывая небольшие отрывки из книги. Учитель говорил с вдохновением, стараясь убедить ребят в правоте своих взглядов. Напоследок он ещё раз перечислил тех, кому Нечаев причинил вред. «За революционным пафосом Сергея Нечаева таилась подлость. Людей, даже близких соратников, он не ценил и ни во что не ставил. Запросто отверг мораль, не гнушался никакими средствами для достижения своих целей. В итоге его судили как уголовного, а не политического преступника. Да он и был уголовником», – подытожил Вяльцев, невольно удивившись последней фразе: так о Нечаеве он прежде не думал, но сознание, увлечённое изложением, неожиданно нашло мысль, которая показалась Вяльцеву ключом к Нечаеву и его судьбе. Участников организованной им «Народной расправы», нечаевцев, судили как преступников политических, а глава – главарь! – организации бежал в Швейцарию, тогдашнее прибежище политических беззаконников. Для экстрадиции Нечаева в Россию он был объявлен уголовным преступником – убийцей студента Иванова. Лишь на таких условиях швейцарские власти соглашались на сотрудничество в поимке и выдаче Нечаева. И судим он был как преступник уголовный, хотя остальных убийц – его сообщников – осудили как «политических». И такой кунштюк царизма, явившийся нарушением юридических норм, теперь в глазах Вяльцева находил своё моральное оправдание: уголовник Нечаев и не заслуживал политического процесса.

Завершая выступление, Вяльцев предложил ребятам ещё поработать над рефератами, рассмотрев личности Перовской, Засулич и Фигнер с консервативных, антиреволюционных позиций. Он понимал, что для этого необходимо по меньшей мере наличие литературы, на основе которой были выполнены рефераты. А раз ученики свои работы писали не сами, то и ничего серьёзного с их стороны ждать не приходилось. Но всё-таки учитель надеялся, что ребята хотя бы вымарают те места, где деятельность революционерок не только прославлялась, но и преподносилась как пример для подражания сегодня. Хотя ученики, судя по их виду, не заразились энтузиазмом учителя…

Занятие закончилось, ребята собрались уходить. Неожиданно к Вяльцеву подошёл Терентьев:

– А разрешите мне тоже реферат написать?

– Зачем? – удивился Андрей Александрович. – Ты же пока не стоишь на внутришкольном учёте.

– Ну, интересно, – пропустив колкость мимо, протянул Саша.

– Напиши, раз уж так хочется, – согласился Вяльцев, уверенный, что назавтра энтузиазм школьника истощится.

– Я вот об этом, о Нечаеве… Можно?

– О Нечаеве? Чем же он тебе понравился?

– Он мне не понравился.

– Тогда зачем тебе о нём писать?

– Интересно.

Вяльцев помолчал, словно выжидая чего-то, а Терентьев почти пролепетал:

– Дайте мне книжку, пожалуйста.

И учитель, уже убравший книгу в портфель, достал её, повертел и протянул Терентьеву:

– Бери. Но только без фокусов.

На что Терентьев радостно, по-щенячьи энергично закивал.

Глава 18