Велесова ночь

– И это диво дивное будет именно в Москве! Сам Господь благословляет тебя, чтобы ты его славу возвысил и славу истинной веры! – Она выдержала многозначительную паузу. – Последние надежды на защиту веры истинной, православной, на тебя, князя московского. Кремль белокаменный и в нем чудо! Со всего мира люди будут съезжаться, чтобы на Москву хоть одним глазком глянуть, и слава про тебя пойдет по всей земле обетованной.

Глаза Ивана засветились торжеством, он выпрямился и без того высокий стал огромным. А Софья, улыбаясь про себя, продолжала смотреть на своего мужа восхищенным взглядом и обволакивать его рассудок медом своих речей. В этот момент стремительно вошла Мария Ярославна. Прямая, с суровым, словно иконописным ликом, мать Ивана напоминала святую подвижницу. Строго взглянула на сына, а он словно скукожился под материнским взглядом. На Софью даже не посмотрела. Невестка внутренне сжалась. Влиянию матери она ничего противопоставить не могла. Единственное, что могла сделать – это смиренно опустить глаза, внутренне проклиная старуху. "Хоть бы сдохла, старая карга, хоть бы сдохла, – словно молитву повторяла она, – износу тебе никакого нет, хоть бы лихорадка забрала, лихоманка иссушила!"

– Стало мне известно, мой сын, что ты отрока твоего и внука моего Ивана Молодого решил отправить с посольством в Орду?

Иван с трудом выдержал пылающий взгляд матери и вместо ответа кивнул, облизав пересохшие губы.

– Али не ведомо тебе, что татары поганые Ванюшу в полон могут взять или заложником оставить?

– Они не посмеют.

– Где это видно, наследника твоего единственного в стан врагов отправлять?! Али ты совсем ума лишился? Или правы бояре, в постели стал о государстве думать? – свекровь говорила так, словно не замечала присутствия Софьи.

– Ты не права, матушка, – осмелился все-таки возразить Иван, – Ванюша сам попросился в Орду его отправить, да и пора ему посольскому делу учиться. И о Софье ты слишком строго судишь. Она мне первый во всем помощник. Посмотри, какое чудо в Москве строить будем.

– Не нужны державе нашей изыски заморские! – сурово возразила Мария Ярославна. – Простота – спасение души, а в роскошестве для государства нашего только погибель бесславная! Без палат каменных наши деды и прадеды жили, и мы проживем без затей и новизны чужестранной.

– Конечно, жили и живете! – не выдержала Софья. – По пять пожаров в год. Вспыхнет огонек, и нет вашей простоты, одно пепелище.

Мария Ярославна перевела немигающий взгляд на Софью, словно увидела невестку впервые.

– Оставь нас одних, Иван, – попросила, словно приказала, – надобно мне с твоей любезной обсудить одно дело важное.

– У меня от моего мужа секретов нет, – вскинула голову Софья, без страха встретив пылающий взгляд свекрови.

– Ты в этом уверена?! – голос Марии Ярославны прозвучал вкрадчиво, но угроза была слишком явная.

– Мне вас оставить? – Иван III явно сомневался. Софья только кивнула. Великий князь со вздохом облегчения вышел.

– Ты думаешь, обморочила моего сына, и никто теперь тебя не остановит?

– Что вы имеете в виду?

– Ты думаешь, мне неизвестно, кто в голову Ивана идею сына своего в Орду отправить заложил?! Смерти Ивановой ищешь, да только зря стараешься, змея византийская. Я твое нутро гнилое насквозь вижу. И не я одна. Недолго тебе осталось, а от чужестранцев твоих один прах на Руси останется!

– Вы не посмеете и слишком поздно. Князь на моей стороне!

– Сына моего ты может своим зельем проклятым и напоила, да только он не вечен. Да и надоешь ты ему скоро, брюхо твое гнилое и бесплодное и род твой ни на что негодный! Одних девок носишь в подоле своем. Да только наследник у Ивана есть, и Ванюшу я тебе, сука приблудная, извести не дам! Пока жива, не будет тебе и ублюдкам твои проклятым покоя.

Они стояли одна против другой словно на дуэли. Если бы можно было убить взглядом, то обеих уже не было бы в живых. Столько ненависти, ярости! Все разъединяло этих женщин, даже внешне трудно было представить настолько непохожих: невысокая кругленькая Софья и высокая сухая Мария Ярославна. Как ни странно, но Софья в этот момент подумала, насколько похожи они были трое: мать, сын и внук. Как она раньше не замечала, что Иван Молодой был копией отца и бабушки. "Мария Тверская сыночка с обожаемого мужа лепила" – поговаривали бояре, с любовью посматривая на будущего великого князя. В этот момент Мария Ярославна повернулась на каблуках и вышла, не удостоив свою невестку даже прощальным словом. Жалобно заскрипела и громко захлопнулась дверь за вдовствующей княгиней-матерью. Софья только плюнула вслед своей свекрови, вложив в свой плевок всю ненависть, и проговорила почти вслух:

– Пока ты жива! Да только посмотрим, насколько тебя хватит! И на твоего змееныша найдется управа. Ad mortem, княгиня, не на жизнь, а на смерть!

Она присела на стул с высокими подлокотниками, стоявший у окна, и застыла.