Велесова ночь

– Велено не медлить! – Василиса была явно взволнована, и было от чего. Из всех заклятых врагов Софьи Палеолог Курицын был самым опасным. Блестящий эрудит, владеющий дюжиной языков, объездивший с посольствами и тайными поручениями великого князя всю Европу, частый гость в Золотой Орде и Крымском ханстве, Курицын пользовался неограниченным доверием Ивана Васильевича.

Конечно, Анна могла воспротивиться. Верховной боярыне царьгородской царевны никто не имел права вот так приказывать явиться без промедления. Даже всесильный Думный дьяк. Но любопытство было сильнее, тем более, втайне она симпатизировала уму и знаниям Федора Курицына. Он ей напоминал Паоло, только, в отличие от последнего, верой и правдой служил царю земному, а не небесному. Он был одним из самых влиятельных, а может быть и самым влиятельным в окружении Великого князя. Недаром Софья побаивалась больше всего именно этого дьяка. Про него говорили всякое, что наводнил Москву своими верными людьми, да и не только Москву, все удельные княжества, Новгород и Псков, что все знает, что в государстве творится и за многим тайным и явным, происходящим в княжестве, стоит именно он. Было ли это правдой или выдумкой, сложно судить. Одно было бесспорно: властью и авторитетом он обладал огромными.

В покоях Федора Курицына все говорило о его власти и могуществе. Но больше расписных гобеленов, икон в драгоценных окладах и вышитых шелком китайских ковров Анну привлекли забитые увесистыми пергаментными томами и свитками полки по обе стороны от огромного дубового стола, за которым в простом кафтане синего сукна восседал всесильный министр Ивана Третьего. При появлении Анны он поднялся и вежливо поклонился. Он направил на нее пронзительный взгляд своих холодных голубых глаз и начал внимательно разглядывал насильно приглашенную. Она тоже исподтишка рассматривала его тонкое и умное лицо с острым носом и тонкими губами аскета, которое никак не вязалось с роскошной вьющейся светло-русой шевелюрой и аккуратно, на западный манер, подстриженными усами с бородой. Наконец его вкрадчивый голос нарушил молчание.

– Не серчайте, боярыня, что отправил за вами. Дело у меня к вам срочное и никакого отлагательства не терпящее.

Анна ответила с поклоном.

– Я слушаю вас.

– Давайте сначала присядем, боярыня. Разговор у нас будет долгим, а ноги нам еще понадобятся, – он указал ей на стул с подлокотниками, стоявший напротив его кресла, и неторопливо продолжил. – Наслышан я о недюжинном уме вашем и прозорливости, боярыня, а также о познаниях глубоких, которые любому ученому мужу честь сделают, – дьяк стлал мягко, да только Анне стало не по себе от его комплиментов, – да, царьградской царевне нужно отдать должное: в людях своих ошибается Зоя редко. Вы, можно сказать, ее ангел-хранитель, вы и карлица ваша, которая куницей у всех под ногами крутится. Но служите вы, тут вам честь и хвала, белой части дел Зои Палеолог (Федор Курицын упорно называл Софью ее греческим именем).

– Спасибо на добром слове, – также осторожно ответила боярыня, пытаясь понять, куда-же клонит хитрый дьяк.

– Но как вы понимаете, я не для этого вас пригласил, – уже более жестко продолжил Курицын. Она только кивнула в ответ.

– Слышал я, что вы смертью человечка одного интересуетесь, Бориса Холмогорова. Это во-первых. А во-вторых, спрашивали вы бумаги про посольство одно в Литве, о котором мне самому больше бы узнать хотелось.

– Почему? – Анна не мигая выдержала проницательный взгляд его голубых глаз.

– Так получилось, что произошло тогда нечто странное. Узнали литовцы то, чего им знать не полагалось, – откровенно произнес он. – А что произошло, сказать не могу, и неопределенность эта мне не нравится. Да и потом пропал тогда один человек наш доверенный: дворянский сын Антип Сицкий. Он должен был нам сведения особой важности передать, но исчез бесследно. Что с ним случилось, мы так и не узнали, да и в царстве-государстве чужом искать что-либо несподручно.

– Что это были за сведения?

– Придет время – узнаете.

– Тогда хотя бы вашими подозрениями поделитесь.

– Не хочу на ваши суждения повлиять. Думаю, что вы сами разберетесь, – мягко отказал дьяк, – единственное, могу сказать, что зря вы Аристотелем Фрязиным (Аристотелем-итальянцем – прим. автора) интересуетесь. Не ваш он человек, боярыня. За ним денно и нощно мои верные люди приглядывают, и все, что он вам рассказал – сущая правда. В тот день мы вместе с ним кирпичный заводишко осматривали, и вечером ни он, ни его сын Андрей, ни паробок ихний Петруша ни на миг не отлучались.

– И на этом спасибо. Хотя странно, что со всем этим вы ко мне обратились.

– Понимаю, – улыбнулся он. – Да только хоть мы и находимся с вами по разные стороны крепостной стены, но на этот раз цель у нас одна. Поэтому и хочу вам помочь, боярыня Анна, и даже подробностей не спрошу. Расскажете, когда сами решите. Зато дам я вам в помощники моего верного человека: пристава Андрея Дорогомилова.