Вели мне жить

Роли Адама и Евы достались, конечно, Рейфу и Бёлле, а Ван был поставлен ангелом с мечом у входа в Эдем. Все как будто помешались. А ведь всё ещё только начиналось. Чего стоил один Ван в роли ангела с зонтом — умора, да и только! «Ванио, возьми в руку зонт, слышишь?!» надрывался Рико. «Встань у двери — ты ангел с пылающим мечом». Ван послушно взял зонт и, занеся его над головой, встал непоколебимым стражем у входа, то есть в дверях. Публика покатилась со смеху.

— А ты танцуй, — предложил Рико Джулии. — Танцуй.

— Но я же дерево, — робко возразила та. — Или я ошиблась?

— Дерево, дерево, — подтвердил Рико. — Ты — яблоня. Танцуй! Так, теперь вы, Адам и Ева, — встаньте вот сюда. Эльза, ты будешь змеем — извивайся и рычи.

— Змеи не рычат, — резонно заметила Эльза. И тут же послушно плюхнулась на пол и стала изображать корчащегося на голубом ковре змея. Даже стол пришлось отодвинуть, чтоб освободить ей место. Словом, каждому нашлась роль — даже Капитану Неду Тренту, лежавшему на раскладушке и вопившему: «А я кем буду, старина Рико, кем, а?», — подыскали занятие. «Хором, дорогой, хором прОклятых», отозвался Рико. «Твой выход, Ева».

Второй раз звать её не пришлось. Ева была тут как тут, с пучком лавровых листьев, который прихватила в кухоньке, устроенной за испанской ширмой.

— Молодец, Белла! Хорошо придумала. Теперь ты, Рейф.

— А сам-то ты? — спросил Рейф. — Ты кого будешь играть? Ага, вижу, старина Рико метит в отца всевышнего.

Вместо ответа Рико встал у камина, изображая Иегову^{79}. Держа в руках воображаемый свиток, забубнил: «Женщины, говорю я вам…»

— Не то! — закричал, останавливая его, Рейф. — Это не Иегова, давай из Бытия^{80}!

— Танцуй, — словно не слыша, сказал Рико Джулии. «На то ты и дерево, чтоб танцевать. Пляши, раздавай яблоки». Что тут началось! Джулия покачивалась в танце, с раскладушки неслись проклятия хора, а Эльза старательно выделывала на ковре тевтонские змеиные телодвижения.

Всё стихло. Ван спросил: «Ну что, рванём или вы предпочитаете вернуться?»

— Вернуться? — переспросила Джулия. Они стояли перед заграждением. Только сейчас она оценила всю символичность момента: мысль работала ясно, на душе было спокойно, телу — зябко. Вдруг она заметила, что вцепилась пальцами в холодный металл. От мороза пальцы стали совсем чужие, и она с трудом их разжала. Сунула руки в карманы свободного пальто. «Забыла дома перчатки».

— Пойдём назад?

— Нет-нет, я просто… не захватила перчатки, и вот, пожалуйста, — испачкала руки о ржавчину. — Она стала вытирать ладони о край пальто. — А вернуться — нет, ни в ком случае. Мне надоело сидеть взаперти.

Говоря это, она мысленно представляла картинку уменьшенного размера — будто смотрит в полевой бинокль с противоположного конца. Все фигуры вырисовывались очень ясно. Вот Белла в зелёном платье. Вот Рейф с таким же, как у неё, пучком лаврушки в руке. Вот Рико — он стоит. А вот капитан Нед Трент — сидя на краю раскладушки, он комментирует: «Лучшего балета на библейскую тему я не видал».

— А что, есть с чем сравнивать? — поинтересовалась Джулия.

— С Ссудным днём, разумеется, — отвечал тот.

— Тоже, нашёлся судья, — парировал Рико. — Твоё дело — подвывать вместе с Эльзой. Ты же хор проклятых, подголосок змея!

Джулия подтанцовывала, предлагая яблоки на подносе.

И вдруг всё кончилось — занавес! Обнажился дурно намалёванный, устаревший задник, служивший декорацией. Вместо кулис — серые стены, местами крашеные в чёрный цвет. И — открытый дверной проём.

— По-моему, люди очнулись, — прошептала она. — Дверь открылась.

— Что вы сказали? — спросил Ван, наклоняясь к ней поближе.

— Кончился спектакль. По крайней мере, этот спектакль. — Усилием воли она заставила себя оторваться от железных перил. Она чувствовала, что её, как магнитом, тянет к этому куску металла, — будто они срослись. Сила притяжения была столь велика, что она даже покачнулась от напряжения, нога запуталась в ветке. Ей вспомнилась ломаная линия платана за окном комнаты, — как она всматривалась в неё, пока Рико писал. Пусть и дальше пишет. Она высвободила ногу. Нет, не мёртвая ветка — золотая. Золотая ветвь^{81}. А как же пучки лавра в руках Рейфа и Беллы, изображавших Адама и Еву на Рождество? Тоже золотые? А она сама, развлекавшая гостей танцем?

— У вас на щеках красные пятна — что-то случилось?

Что он хочет этим сказать?

— Нет-нет, ничего не случилось, — ответила она. — Я думаю, это от возбуждения, от выпитого вина.