Вельяминовы. Дорога на восток. Книга 2

-Еще! - раздался чей-то пьяный голос, и Петя едва успел выстрелить в воздух. Офицеры опустили штыки. Муравьев-Апостол, неодобрительно сказал: «Уже бы  и добили его. Ладно». Он прицелился, и выстрелил в спину  Гебелю. Тот истошно закричал: «Пощадите!», и стал хвататься за сапоги офицеров.  «Он и так сдохнет, - холодно заметил Муравьев-Апостол. «Коня мне!». Подполковник вскочил в седло: «Господа офицеры! Вот курьер, - он положил руку на плечо своему  младшему брату, Ипполиту, - курьер из Варшавы, от его величества императора Константина. Он привез приказ, предписывающий нашему полку прибыть в Варшаву, и встать на защиту законного правителя!  Вся восьмая дивизия восстала и находится на стороне его величества. Смерть узурпатору!»

-Смерть! - дружно крикнули офицеры. Муравьев-Апостол добавил: «Как старший по званию, принимаю на себя командование полком! Идем на Васильков, господа. Там мы получим в свое распоряжение казну и оружие!»

Петя задержался в воротах. Перегнувшись в седле, он тихо сказал Пестелю: «Вообще мы  с вами, Павел Иванович, старшие по званию…»

-Ничего, - усмехнулся полковник, оглядывая холодными, синими глазами Гебеля, что затих в луже грязи у крыльца. Рядом валялись трупы солдат, охранявших гауптвахту. «Ничего, Петр Федорович, мы за чинами не гонимся. Поехали, - он махнул рукой, - потопим в крови Украину,  а потом пойдем дальше».

Он проводил глазами Воронцова-Вельяминова и услышал рядом спокойный, женский голос: «Зачем лгать, Пестель? Солдаты этого не знают, но мы-то не дураки. Никакой это не курьер, а прапорщик Муравьев-Апостол, младший брат подполковника, - белокурые волосы Джоанны развевал северный, сырой ветер. Она натянула заячью шапку: «Свобода начинается с правды, Пестель».

Он помолчал. Когда они уже ехали по усеянной лужами дороге, - начиналась оттепель, -  Пестель коротко сказал: «Я знаю, Жанна. Ты ведь мне тоже не лгала. И я тебе не собираюсь, так что слушай меня, - Пестель остановил коня и взял ее железными пальцами за руку. Она только выставила вперед  подбородок. «Если что-то, - Пестель помедлил, - случится, то я сначала убью тебя, а потом  себя. Потому что ты, никому, кроме меня, больше принадлежать не будешь, поняла?»

-Я никому не принадлежу, - упрямо ответила Джоанна. Вырвав руку, женщина пустила своего коня рысью к серым крышам Трилес. Из деревни уже доносились выстрелы, ржание лошадей, скрип колес - полк снимался с места.

Пестель повертел в руках пистолет, и, усмехнувшись, поехал вслед за ней.

Село Мотовиловка

Джоанна лежала, опираясь на локоть, делая пометки в каких-то бумагах. Трещал фитиль свечи, в каморке пахло свежестью. Она, несмотря на холод, распахнула окно. Уже вечерело, и женщина, насторожившись, подняв голову, потянулась за пистолетом. Снаружи раздались редкие выстрелы и возбужденный голос позвал: «Пошли, ребята, девок поищем! Теперь все позволено, начальника над нами нет!»

Она настояла на том, чтобы заплатить хозяину дома за комнату. Пестель поморщился: «Они должны быть рады, что приютили тех, кто несет им свободу».

-Свобода, - сочно заметила Джоанна, отсчитывая серебро, передавая его жене крестьянина, - не равнозначна анархии, Пестель. Когда-нибудь, конечно, человечество откажется от денег, но пока, - она улыбнулась, - бесчестно обманывать простых людей.

Дверь заскрипела. Пестель вошел, - со свечой в руке, и, расстегивая мундир, устало выматерился. «Все пьяны, - он присел на лавку, где был брошен тюфяк и холщовые простыни. «Прогуливают казну. Впрочем, они предпочитают не тратить деньги.  Четверо мерзавцев захватили крестьянский дом и украли вещей на двадцать рублей. Муравьев-Апостол, - Пестель вздохнул, - предпочитает произносить восторженные речи перед солдатами».

-Надо их расстрелять, - спокойно сказала Джоанна, присев, отложив карандаш.

-Кого? - не понял Пестель, раздеваясь, забирая у нее бумаги.

-Мародеров, - ее прозрачные глаза заблестели гневом. «Мой покойный муж всегда так делал, Пестель. Он выстраивал отряд и лично стрелял в тех людей, что запятнали великое дело борьбы за свободу -  мелким воровством. Хотите, - Джоанна внезапно, быстро погладила его по плечу, - хотите, я их расстреляю?»

Он молчал, отвернувшись, глядя куда-то в угол. То же самое ему сказал Воронцов-Вельяминов. Пестель вспомнил гневный голос полковника: «Революция не означает вседозволенности, Сергей Иванович! Солдаты распустились, с утра пьяны, никакой дисциплины, никаких построений..., Как вы собираетесь идти на Варшаву, а тем более на Санкт-Петербург?»

Муравьев-Апостол поднял покрасневшие глаза и стукнул кулаком по столу. Собравшиеся в горнице офицеры вздрогнули.  «Завтра, - сказал он, заплетающимся языком, - завтра будет построение. Мы зачитаем солдатам наш «Православный катехизис» и воззвание, что я составил, и пойдем брать штурмом Белую Церковь!»

-Зачитаете тем, кто еще будет в состоянии явиться в строй!  - ядовито отозвался полковник Воронцов-Вельяминов. «Впрочем, вы командир, Сергей Иванович. Я  всего лишь представитель Северного Общества, так что командуйте».