Вельяминовы. Век открытий. Книга 1

-Выборы, если они не дают торжествовать социальной правде, если они выражают интересы только одной касты, предавшей доверчивое прямодушие народа, эти выборы, которые должны были быть спасением республики, станут её гибелью,  в этом нет сомнений. Тогда для народа, строившего баррикады, останется один путь спасения: во второй раз продемонстрировать свою волю и отложить решения псевдонародного правительства, - Джоанна помолчала и затянулась папиросой: «Парижу не миновать баррикад, во второй раз. Переходное правительство будет свергнуто. Я бы сейчас отвезла мальчишек на могилу Мишеля, но не хочу рисковать. Они еще дети. На собрание Союза Коммунистов в Кельне мы их возьмем, конечно».

Тургенев и Герцен сидели на диване в углу, склонившись над черновиком перевода «Манифеста». Маркс, погладив темную бороду, хмуро сказал: «В Кельн мы поедем, мадам Жанна, но с Лондоном надо что-то решать. Товарищи ждут текст, а обычной почтой его отправлять опасно».

-Полина его отвезет, - улыбнулась Джоанна.

-Она  из Ливерпуля отплывает, весной, в Америку. Будет в Оберлин-колледже учиться, в Огайо. Никто ничего не заподозрит, Карл, - успокоила его Джоанна, - Полина очень аккуратна. Девочка едет навестить своих лондонских родственников, сядет на корабль в Амстердаме, в Дувре ее обыскивать не будут. Я ее с шестнадцати лет с такими поручениями посылаю.

-Спасибо, мадам Жанна, - искренне ответил Маркс. Когда они с Энгельсом ушли, Поль закрыл дверь. Адвокат присел напротив Герцена с Тургеневым: «Месье Александр, не слышали вы ничего о тех людях? Воронцовых-Вельяминовых?»

Герцен развел руками и отряхнул от пепла свой простой сюртук: «Вы, наверное, никогда в России не были, месье Поль...»

Тонкие губы Тургенева улыбнулись. Он, почесав седой висок, закусил зубами янтарный мундштук: «Месье Поль и мадам Жанна в Россию ездили, Александр Иванович, когда ты еще подростком был. Они  хорошо себе представляют, с каким тираном мы имеем дело. Скорее всего, - Тургенев взглянул на Джоанну, - оба ребенка умерли, в воспитательных домах. А что Петр Федорович и жена его скончались, это вы знаете».

-Знаем, - вздохнула Джоанна, - еще с той поры. А более ничего.

Она посмотрела на часы, что стояли на каминной доске: «Мы с месье Полем пойдем к внукам. Полина вас проводит, господа».

Идя по коридору, Джоанна внезапно остановилась. Поль, прижал ее к себе: «Ничего, любовь моя, ничего. Я с тобой. Посидим с мальчиками, поговорим с ними...».

У нее в руке была брошюра. Джоанна кивнула: «Да. Я им «Манифест» почитаю. В такой день,  для них важно помнить,  за что погиб  отец.  Пойдем, - она взяла его за руку, - спасибо тебе, милый мой».

-Вы моя семья, и так будет всегда, - просто ответил Поль. Он поцеловал теплые, белокурые волосы над ее лбом, большие, голубые, в едва заметных морщинках, глаза.

Они довели Тургенева до его комнат. Потом Герцен, нерешительно, предложил: «Мадемуазель Полина, дождь закончился. Может быть, погуляем немного? И поверьте, мне очень жаль...».

На улице было тихо, небо очистилось, в лужах было видно отражение звезд. Она вздохнула, и закуталась плотнее в суконную накидку. Полина была в хорошо скроенном, темном платье, в крепких ботинках на шнуровке. Герцен заметил пятна чернил на ее тонких пальцах.

-Она на мать похожа, конечно, - подумал мужчина. Белокурые, коротко, по плечи, постриженные, волосы, чуть завивались на концах. Глаза глубокой, темной синевы, смотрели прямо и твердо.

-Спасибо, месье Герцен, - тихо сказала Полина.

Мишель ушел из дома в шестнадцать лет, после бельгийской революции. Он уехал в Мон-Сен-Мартен, и нанялся в шахты, поднимать сознательность пролетариата. Полине тогда было пять. Старший брат для нее оставался тем, кто приезжал иногда, чаще тайно. Он рассказывал о собраниях рабочих и забастовках, и  пел песни Беранже. Он был Волком, неуловимым, прячущимся от полиции, тем, о ком говорили шепотом. Полина знала, что у них с братом разные отцы. Мать в детстве объяснила ей, что она когда-то очень любила человека, что боролся и погиб за свободу России. «Декабрист, - зачарованно повторила девочка. «Как дядя Пьер, которого в Сибирь сослали, и он там умер. А как мой папа умер?»

-Его повесили, милая, - вздохнула мать. «А дядя Пьер…, Мы не знаем, что с ним случилось. Только то, что он, и его жена, не выжили. И даже их детей, - голос матери зазвенел, - их детей это чудовище, император Николай, не пощадил».

Они шли по узкой улице. Полина, отчего-то, сказала:

-У моего брата..., у Волка..., была очень хорошая жена. Сесиль. Я ее учила читать и писать. Она была очень добрая. Жалко, что она умерла. Мне тогда пятнадцать лет было, - девушка остановилась. Герцен, внезапно взял ее за руку: «Мадемуазель Полина...»

-Товарищ Полина, - поправила  его девушка. «Я не люблю буржуазных условностей, месье Александр. Все эти обращения, - Полина поморщилась, - какая разница, замужем женщина, или нет?»