Вельяминовы. За горизонт. Книга 1

– Питеру на пути встретился Иван Григорьевич Князев, а нам такой удачи ждать не стоит. Ему помогли бежать арестованные моряки, а нам надо вызволить Рауля с зоны. В общем, – подытожил он, – впереди не самая легкая миссия… – дети считали его отправившимся в деловую поездку:

– Я часто бываю на континенте, они привыкли. Надо, наконец, добраться до острова Анны Александровны и Федора Петровича, – решил Волк, – повидаться с Петькой, моим шурином, половить рыбу, с тестем, поесть тещиных блинов… – Меир обещал устроить визит:

– У Марты есть разрешение на такие поездки, – сказал кузен, – тебе и детям мы тоже все организуем… – даже в середине декабря полуденное небо над Северным морем оставалось светлым:

– Когда я лежал в больнице, в Швеции… – тихо сказал Волк, – я смотрел на горизонт. Я все понимал, Марта, но не мог ничего сказать. Вокруг говорили на шведском языке, только сестра Каритас читала мне Библию по-немецки. Она верила, что я оправлюсь, так и случилось… – Волк провел губами по нежному запястью, – а вечерами, в темноте, я следил за огоньками рыбацких лодок. Ты мне читала, в Москве, слова, Джордано Бруно… – теплое дыхание щекотало Марте ухо:

– Каждая лодка в море, словно звезда в небе… – Максим обнимал ее, – мне казалось, что я стою на берегу, а ты уходишь от меня… – Марта смотрела на серые волны:

– Я слышала тот голос, – пришло ей в голову, – она не хотела, чтобы я нашла Волка, не хотела, чтобы я была счастлива. Я пообещала, что рассчитаюсь с ней, кем бы она ни была…

На досуге Марта разбиралась в семейной хронике, тетрадях викторианских времен, в обложках мраморного картона. Почерк родившейся в Америке бабушки Марты был мелким, ясным, разборчивым:

– Ханеле, – пробормотала Марта, – она пишет, что Ханеле живет в Польше. Моя бабушка, Фрида Горовиц, была из Польши. Это Ханеле, уехавшая из Иерусалима. Она дочь рава Судакова, перешедшего в еврейство, молодым человеком. Но кто была ее мать, где она родилась… – этих сведений Марта не знала. В тетрадях не указывалось, были ли у Ханеле дети:

– Фамилия у нее Горовиц, по раву Аарону, ее мужу, – Марта сверялась с родословным древом, – а здесь помечены ее дочери, Хана и Авиталь, ее внучка, тоже Хана, ее правнучка, еще одна Хана… – Марта покусала ручку:

– Народоволка Хана Горовиц, умершая в Алексеевском равелине. Отцом Фриды был не еврей, но кто он был такой? Волк, или еще кто-то… – она была уверена, что Фрида, потомок Ханеле:

– Пожертвование в честь ее рождения внесли мещанки Горовиц, то есть ее бабушка и прабабушка. Значит, и мама, и я, происходим от Ханеле, а еще Дебора, через бабушку Мирьям, и Констанца, через нее же… – Марте не нравилось, что рав Исаак Судаков, перед смертью, сжег переписку с Польшей:

– То есть с этой Ханеле. Вообще непонятно, что с ней случилось, когда она умерла, и умерла ли… – Марте послышался смешливый, холодный голос:

– Те, кто живы, мертвы, те, кто мертвы, живы. Не мешай мне, внучка, не иди наперекор моей воле… – выбросив сигарету в костер, Марта, внезапно, сказала:

– Волк, помнишь, в Библии, говорится, как пророк Илия слышал голос Бога… – ничуть не удивившись, он кивнул:

– Я тоже об этом думал, когда лежал без движения. Сестра Каритас мне читала… – он нахмурился, вспоминая:

– И сказал: выйди и стань на горе пред лицом Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня голос тонкой тишины… – Марта не двигалась:

– Она молчит. Она здесь, я знаю, но она молчит. Она не Бог, и никогда им не станет… – она погладила Волка по щеке:

– Ты помни это, милый. Что бы с вами не случилось, что бы… – Марта запнулась, – что бы вы не видели, что бы вам не предлагали, не в этом Бог… – она и сама не понимала, что говорит:

– Но я должна это сказать, иначе нельзя… – Волк отозвался:

– Я знаю, милая. Надо дождаться настоящего голоса Господня, не обманываться ложью… – он зарылся лицом в растрепавшиеся от ветра, теплые волосы:

– От тебя гарью пахнет, – шепнул он, – как под Москвой, осенью… Я ждал тебя, и я дождался, Марта… – пошарив в его кармане, она вытащила на свет пенни:

– Будущий королевский адвокат отличается бережливостью, – Марта сощурила зеленые глаза, – но может себе позволить промотать мелкую монетку… – пенни заскакало по воде, Волк рассмеялся:

– Теперь я точно вернусь… – он вспомнил:

– Я бросал в Москву-реку монетку, осенью сорок пятого, и теперь возвращаюсь в СССР. Но это в последний раз, я уверен. Парни вообще там никогда не побывают… – костер потух, Марта, с сожалением, поднялась:

– Джон на обрыве стоит. Наверное, самолет готов… – сверившись с часами, Волк подал ей руку: «Пора, милая». Поднимаясь по тропинке наверх, он обернулся. На востоке, над морем, сгущались сумерки, над берегом парил одинокий ворон. Птица, закаркав, исчезла из виду, Волк повторил себе: «Беспокоиться нечего. Все будет хорошо».

Лондон