Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ)

– Тоже католика, звезды партии христианских социалистов и такого же ненавистника СССР, как Бандера… – в начале недели мюнхенские газеты напечатали речь Штрайбля на съезде партии ХСС. Адвокат призывал к объединению верующих в борьбе против красной угрозы:

– Мы должны стать современными крестоносцами, – вспомнил Саша, – коммунизм ползет не только по Европе, он протянул свои щупальца в Африку, Азию и Латинскую Америку… – Леман подытожил:

– Я уверен, что Штрайбль тоже помогает ЦРУ. Очкарик, наверняка, здешний резидент… – Саша хмыкнул:

– Резидент бы начал стрелять. Очкарик выскочил из подъезда, побежал к центру города… – Леман покачал головой:

– Может быть, они сами хотели избавиться от Бандеры. Мы облегчили им задачу. В конце концов, понятно, что украинский национализм обречен на смерть. ЦРУ нет смысла тратиться на Бандеру и его подручных. Но хорошо, что мы покинули район, не дожидаясь возвращения Очкарика с мюнхенской полицией и лично адвокатом Штрайблем… – он похлопал себя по карману плаща:

– Снимки беспрепятственно доберутся до места назначения… – из Мюнхена Леман ехал в Берлин, где переходил границу, – наши коллеги отыщут настоящее имя Очкарика… – он велел:

– Бери рюкзак и пошли. Поезд на Аугсбург отправляется через пять минут с платформы номер два… – Саша вздохнул:

– Очкарик видел Лемана, и меня мог видеть, но мы похожи на тысячи других жителей Мюнхена. Если у него и была при себе камера, то не особая, не для съемок в темноте. Он не опознает нас, даже если мы с ним окажемся в одной камере, то есть комнате… – Саша поймал себя на том, что думает о судьбе 880 и Саломеи Александровны:

– Он, наверняка, мертв, а она закончила работу со мной. Она меня проверяла, писала рапорты для отбора на будущее задание… – в портмоне герра Шпинне не лежало никаких фотографий, но Саша помнил, как выглядит девушка:

– Высокая, вровень мне, глаза голубые, волосы каштановые. Она родилась после налета Люфтваффе, где погибла ее мать. Она жила на Корсике и в Адене, где летал ее отец. Любимый коктейль, мартини, писатели, Голсуорси и Флобер, композитор, Бетховен. Она играет на фортепьяно, знает три европейских языка и латынь, учила русский. Любимый завтрак, французский тост с ванильным соусом, цвета, изумрудный и лазоревый, к ее волосам это идет… – Саша понятия не имел, откуда информация попала в досье, однако он знал о Невесте почти все:

– Курит, посещает ночные клубы, но парня у нее нет. Любимый герой, Веспер Линд, любимый фильм, «Касабланка»… – он пробормотал:

– Если вы вынуждены провести этот вечер в одиночестве, может быть, вы согласитесь поужинать со мной… – Саша читал «Казино Рояль». Юноша улыбнулся:

– Меня ждет удача, сомнений нет. Она хочет стать Веспер Линд, так и случится… – следуя за Леманом, он скрылся среди людской толчеи на перроне пригородных поездов.

– Hier ist das Erste Deutsche Fernsehen mit der Tagesschau… – заставка первого телевизионного канала закрутилась, заиграла приятная музыка:

– В Гамбурге восемь вечера, уважаемые телезрители, – улыбнулась ухоженная блондинка, – с вами первый канал, новости этого часа…

В дорогом отеле Циммермана, в каждом номере стояли телевизионные приемники от «К и К». На корпусе простирал крылья стилизованный ворон, внизу чернели буквы: «А.D. 1248».

Леон сидел в кресле со стаканом виски, в хрустальной пепельнице дымилась сигарета. Уголовные дела не мешали юристам BMW проводить переговоры. Циммерман широко зевнул:

– Только они вчера ночью мирно спали в постелях рядом с женами, а я болтался по местным полицейским участкам в компании юного Краузе… – на экране появилась карта Конго. Леон прищурился:

– Там начались беспорядки. Впрочем, в Африке везде беспорядки. Время колоний прошло, начинаются войны за независимость. Сейчас выступит Краузе, после мировых новостей в эфир пускают региональные… – блондинка зашуршала бумагами:

– Прямое включение из Мюнхена, – она блеснула белыми зубами, – вчера ночью произошло убийство известного политика, украинца по происхождению, герра Бандеры…

Сомнений в насильственной смерти Бандеры ни у кого не оставалось. В одиннадцать утра в комнату для переговоров в главном здании концерна BMW вкатили тележки с кофейниками и выпечкой. Выпив залпом, как лекарство, две чашки черного кофе, Циммерман прошел в боковой закуток, оборудованный телефонами. На корпоративных переговорах сюда удалялись юристы сторон для приватных консультаций. В конторе Штрайбля сразу сняли трубку. Герр Краузе уже появился на работе:

– Хорошо, что вы позвонили, – парень понизил голос, – вам надо приехать в полицию, посидеть с художником. Пришли сведения из морга. Вы правы, он вдохнул пары цианистого калия… – Циммерман взглянул на часы:

– Я узнал запах на лестнице. Что касается художника, то только после пяти вечера, не раньше. Я пока на переговорах, потом я возьму такси… – он отказался от полицейской машины: