Величайший блеф. Как я научилась быть внимательной, владеть собой и побеждать

В качестве примера он предлагает рассмотреть ситуации, когда игроку достались карманные тузы или семерка и девятка. С карманными тузами я точно знаю, чего хочу: поднять ставку. Мои мысли ясные, четкие и лаконичные, и мои жесты, скорее всего, будут выглядеть соответственно. Но семерка и девятка могут принести как победу, так и поражение. Если кто-то передо мной поднимет, я могу сбросить карты, коллировать или трибетить. Я могу обдумывать все три варианта, и мои жесты выдадут это. Я могу колебаться так, как не колебалась бы при лучшей карте. Или действовать медленнее. В любом случае возможно, что я ненамеренно продемонстрирую свои соображения через действия.

– Это можно видеть в движениях рук игроков постоянно, – говорит Блейк. – Я наблюдал подобное даже на турнирах с самыми высокими ставками. Иногда игроки играют так давно, что у них вырабатывается тончайший язык жестов, а они сами этого не осознают.

Наиболее показателен, как правило, момент, когда игроки впервые видят свои карты: то, как они смотрят в них и что делают, обычно является самыми непосредственными проявлениями за всю раздачу. Все только начинается, ставки пока невысоки, в банке мало денег – и их защита еще не включилась. Всем известно, как важно скрывать свои мысли и чувства, когда ты блефуешь по-крупному. Но на этой стадии никто пока по-крупному не блефует и скрытность стоит не на первом месте по важности. Я невольно думаю о том, сколько раз, будь то за игровым столом или в иных ситуациях, мои оппоненты, скорее всего, блефовали, но я не замечала этого – потому что не присматривалась или не знала, куда смотреть. Мысль настолько неприятная, что я гоню ее прочь. Не хочу думать о том, какой я лузер.

Скрытность, или то, как игрок предпочитает избегать поведения, которое, как ему кажется, может его выдать, – на самом деле второй тип паттернов, выявленных проектом Beyond Tells.

– Это уже гораздо сложнее для анализа и понимания, – говорит Блейк. – Речь не о том, как человек сдерживает эмоции, – пресловутый покер-фейс, – а об уровне скрытности игрока и о том, что именно он делает, чтобы не выдать себя.

Например, насколько неподвижен игрок? Возможно, он совершенно не двигается, когда блефует, и не настолько неподвижен с натсовой комбинацией?

– Одна и та же стратегия, разная интенсивность, – поясняет Блейк.

А может быть, игрок держит руки иначе. Или по-другому дышит. Вычислите его способ маскировки и можете попытаться, отталкиваясь от этого, вычислить, что именно игрок скрывает.

Блейк не решается давать более конкретные советы, и я его не виню. Теллзы – такая штука: стоит назвать их вслух и фокус перестает работать. Стоит предметно описать прокол, и игрок осознает его, после чего подобное поведение перестанет о чем-либо говорить. Но меня интересует поведение одного конкретного игрока: меня. Возьмется ли Блейк вскрыть мои теллзы так же, как делал это со множеством игроков в ходе своих исследований? Меня интересует, так ли я хорошо скрываю свои мысли, как мне кажется, а если нет, не мог бы он подсказать мне, как стать более загадочной? Не мог бы он превратить меня из открытой книги в черный ящик прежде, чем я сяду за стол, чтобы бросить вызов летним акулам?

– Идея мне нравится, – отвечает он. – Давай попробуем.

И следующие два месяца Блейк занимается тем же, чем и все прошлые шесть лет: отсматривает множество часов моей живой игры, изучает мои карманные карты, устанавливает связи с тысячами раздач и часов игры других игроков, и выдает мне отчет.

* * *

Точно так же, как Блейк не горел желанием выдавать мне все подробности своей работы, так и мне не очень хочется предлагать широкой публике детальный анализ моего поведения за столом. Однако ради высшего блага мне придется немного поступиться своей гордостью.

Как и ожидалось, наиболее богатый материал для анализа представляет мое поведение перед флопом, когда я впервые вижу свои карты. Одна моя особенность больше всего не понравилась Блейку: я заглядываю в карты несколько раз.

– Проверяя карты еще раз, ты постоянно рискуешь выдать паттерн, – говорит он. – Некоторые игроки пересматривают только сомнительные карты: несложно запомнить, что у тебя два короля, но можно забыть, выпали тебе одномастные пять-шесть или шесть-семь. У других игроков различается промежуток между моментами, когда они смотрят в карты: иногда они снова заглядывают в них почти сразу же, иногда – спустя время. Это тоже может быть связано с силой руки.

– Этот шаблон обязательно надо сломать, – говорит Блейк. – Чем меньше я знаю о тебе, тем лучше, а чем меньше действий ты производишь, тем меньше я о тебе знаю.

Если уж мне правда надо снова заглянуть в карты, продолжает он, – например, если я устала и мои силы на исходе, – лучше делать это перед самым флопом. Так, по крайней мере, я буду это делать всегда в одно и то же время. Это превратится в часть ритуала, а не в возможное отклонение от него.

Подозрительное действие номер два: то, как я кладу руки на карты.

– Просто не делай так. Никогда не клади руки на карты, вообще никогда, – советует Блейк.