Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа

Е. Прудникова: Аукнулись и откликнулись. Вот вам конкретная ситуация. В деревне живет коммунист, имеет жену и двух сыновей-комсомольцев. С началом мятежа отец и сыновья ушли к красным, мать осталась. Ее поймали антоновцы и замучили — вырезали груди, выкололи глаза и потом убили. Мятеж закончился. Отец с сыновьями вернулись домой — а по деревне ходят амнистированные повстанцы, да еще и насмехаются: мол, что вы нам сделаете, мы советской властью прощенные! Как вы думаете, надолго ли хватит терпения парней, у которых замучили мать? И если хватит в мирное время, то как они поведут себя при первой же заварушке? Тем более у них, в 1920 году уже комсомольцев, есть хорошие шансы стать властью.

Или другой случай, тоже с натуры. Несколько человек, коммунистов, работают — кажется, мост ремонтируют или что-то в этом роде. Мимо ведут пленного антоновца, молодого парня. И вдруг один из работающих накидывается на него и начинает избивать — еле оттащили. И что же выясняется? Самого этого парня он не знает, но бандиты убили у него семью — мать, жену и сына, и он готов теперь зубами грызть каждого встречного повстанца. И так по всем деревням — на одном полюсе амнистированные бандиты, на другом — пострадавшие от них сторонники новой власти. И те и другие затаились до удобного момента.

Корреспондент: Советская власть простила, а мы не простили — так?

Е. Прудникова: Именно так. Да и среди бывших бандитов далеко не все стали сторонниками советской власти. Эти мины еще рванут, но тогда власть будет уже неизмеримо сильнее. А пока что другого выхода и вправду не было. Да и просто так, за здорово живешь, перебить 40 тысяч человек, из которых многие — мобилизованные или жертвы обстоятельств, тоже не есть хорошо, какие бы законы ни принимались.

Кстати, среди документов о восстании есть занятный штришок. В Токаревском уезде активно распространялся циркуляр губкома СТК и партии левых эсеров о применении террора к семьям коммунистов и красноармейцев, и даже было убито 15 человек, не считая порки и избиений. Не совсем понятно, действительно ли губком его принимал, или от его имени действовали местные комитеты, но тут даже не это интересно, а то, что циркуляр подтверждает: за восстанием действительно стояли эсеры, правда, не правые, а левые — но это ничего не меняет. Именно левые эсеры летом 1918 года подняли восстание против большевиков, добиваясь возобновления войны с Германией, правые подключились чуть позже. Так что и Антонов, террорист со стажем, не просто так нарисовался в рядах повстанцев и практически мгновенно пробился в руководство. В этом коренное отличие тамбовских событий от прочих восстаний: остальные являлись все же протестом против политики хлебной монополии, а в Тамбове был мятеж иного типа — политическое выступление непримиримых противников большевистской власти. И не просто так, едва окончилась война, чекисты в центре и на местах стали громить эсеровские организации. Впрочем, это уже другая история.

Как бы то ни было, за неполные два месяца Тухачевский сделал то, над чем его предшественники бились целый год. 16 июля он докладывает Ленину: восстание в Тамбовской губернии ликвидировано, СТК разгромлен, советская власть восстановлена. Бандитов осталось лишь 1200 сабель, так что добить их — уже дело техники. А вот теперь главное, цитирую: «Крестьянство скомпрометировано в глазах бандитов и ищет от них вооруженной защиты Красной армии». Правда, по губернии ходили слухи о том, что продналог — обман и что осенью, когда Красная армия уйдет, бандиты вернутся. Но слухов не избежать.

Корреспондент: И какой же ценой Тухачевский «замирил» Тамбовскую губернию?

Е. Прудникова: В конце июля он докладывал на губернской партконференции: за время усмирения было тем или иным способом обезврежено 16 369 повстанцев. Из них убито в бою — 4515, взято в плен — 985, поймано в облавах с оружием — 1244, без оружия — 405, в обмен на арестованные семьи явились с оружием — 16, без оружия — 319 человек (как видим, эта мера была малоэффективна). Куда делись остальные? По-видимому, воспользовались амнистией или просто рассеялись, затаились по домам, уехали из губернии. Всего было арестовано 1895 семей и расстреляно 274 заложника.

Корреспондент: Много это или мало?