Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Подобного рода борьба в первые годы советской власти, когда использовались разные методы как кнута, так и пряника (в основном, правда, кнута), была бы вполне понятна и объяснима, если бы не одно обстоятельство — эпоха эпидемии. Опасность и тотальность эпидемии, как видно из приведенной выше цитаты Ленина, была вполне ясна большевикам. Зимой 1922 г., когда Н. А. Семашко и Я. Агранов готовили списки «неблагонадежных» специалистов, в Самаре, например, каждый день хоронили больше сотни умерших от тифа и голода. В июне — августе 1922 г. шли аресты врачей. Опубликованные документы ВЧК-ГПУ-ОГПУ дают представление о 46 специалистах. Троих вынудили покинуть страну (так называемый Философский пароход), 22 человека отправились «по этапу» принудительно работать на отдаленных территориях страны, 21 врачу позволили работать и заниматься медицинской деятельностью. Многие медицинские сотрудники, даже те, кто сразу пошел за советской властью и героически трудился в борьбе с сыпняком, с этих самых пор находились «под колпаком» и в дальнейшем были репрессированы, судьбы многих сложились трагически. Даже Лев Александрович Зильбер, который работал во время эпидемии сыпного тифа в тяжелейших условиях на Нижней Волге, впоследствии провел несколько лет в сталинских лагерях в Печоре. Многим специалистам «грехи» припомнили и во время печально известного «дела врачей».

Резюмируя сказанное выше, подчеркнем следующее. Большевики столкнулись с выбором: дать врачам полную свободу, все ресурсы, которые можно, только бы остановить эпидемию. Врачи — как мы увидим в дальнейшем, знали о вакцинации, о мерах борьбы с тифом и другими болезнями, среди них были великие эпидемиологи и бактериологи, и нужно было только услышать их и сделать, как они велели. Борьба с эпидемиями была бы невозможна без врачей, героизм которых, их работа в тяжелейших условиях разрухи — главные факторы победы над сыпняком. Врачи постоянно подвергались опасности заражения. Многие из них умерли, заразившись сыпным тифом. Врачам надо было предоставить диктаторские полномочия… Но при этом был риск угрозы для власти. Поэтому первый вариант не подходил. Второй вариант — усилить диктатуру власти, подчинить или устранить несогласных, и будь что будет. Власть — это самое важное для В. И. Ленина. Все остальное, даже эпидемия, уносившая жизнь миллионов, было вторично.

В отношении В. Ленина к проблеме сыпного тифа был еще один момент. И хотя описываемый далее сюжет несколько выпадает из контекста сугубо политического, нам он представляется очень важным.

Владимир Ильич, будучи прекрасным аналитиком и теоретиком, в первые годы пребывания у власти боялся на только протестов и саботажа — для этого у него были свои «специалисты»: преданные, бескомпромиссные, жесткие. Ленин опасался обличения. Того, что кто-нибудь покажет и докажет, что в первые советские годы люди даже при желании не могли бы возразить «народным» вождям: если вы или ваши близкие не могут стоять на ногах от голода или болезни, то и пойти протестовать невозможно.

И первым, кто сказал об этом, фактически обличив власть большевиков, был Питирим Александрович Сорокин, написавший труд «Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь». Бывший активист партии кадетов, помощник А. Керенского, приват-доцент Петербургского университета, П. Сорокин случайно избежал казни[70]. Сорокин, безусловно, был интересен для Ленина как оппонент. После беседы с П. Сорокиным в Бутырской тюрьме Ленин написал свою статью — «Ценные признания Питирима Сорокина»[71], где в свою очередь «разоблачал» «мелко-буржуазные» взгляды ученого (после этой беседы Ленин решил сохранить жизнь будущему профессору Гарварда, но билет на Философский пароход ему был «забронирован»). В указанной работе П. Сорокина речь идет о голоде, а не о сыпном тифе. Но их значение как факторов социальной депрессии практически тождественно.

Что же такого было написано в книге П. Сорокина про голод, что вызывало возмущение большевиков[72]? Голод, как впервые с научной точки зрения доказал П. Сорокин, является важнейшим фактором или детерминатором социальной жизни. «Голодание деформирует и течение душевных процессов, и содержание сознания (идеи, представления, убеждения, теории, etc), и всю интеллектуально-познавательную сферу психики», — пишет ученый. Голодные люди не только не могли быть опорой революции, но вся система советской власти — это, по сути, «пышные и высокие речевые рефлексы», — идеология, которая перераспределяет и тем самым изменяет экономико-продовольственную организацию общества[73].