Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

При обследовании хлебопекарни товарищи бойцы отмечают, что во дворе замечена недопустимая грязь, помойная яма наполнена и течет, нечистоты по всему двору, размывая навозные кучи во дворе[325]. Множество документов свидетельствует о переполнении отхожих мест[326], их все больше и больше. Жильцы Самары прямо-таки заваливают прошениями об очистке. «Двор нашего дома вот уже три года не очищался от навоза»[327], — пишет один из них. Донесение члена сантройки о проверке очередного здания: «дом состоит в очень плачевном положении: в 9 квартирах около 80 человек, две уборные, обе переполнены, с одной уборной густые массы разливаются по двору, куча навоза лежит посреди двора… вокруг масса насекомых — разносчиков заразы»[328].

Захоронение. Самара

Примечательно, что граждане, которых пытаются привлечь к уборке города, довольно равнодушны, если не сказать, беспечны. Вопросы, которые поднимаются чаще всего в ответных заявлениях горожан: какими средствами будет убирать, на средства города или Губздрава[329]. Характерным примером является случай, описанный в рапорте одного из бойцов. Однажды санинспектор пришел к гражданке Ермолаевой, у нее во дворе — огромная куча нечистот, ей было предложено убрать навоз, она отказалась. Когда санинспектор позвал милиционера — гражданка упала в обморок. Придя в себя, снова отказалась убирать. Товарищи перешли к угрозам: через три дня не уберешь навоз из двора — отберут корову. В ответ родственница гражданки написала жалобу, в которой назвала свою родственницу «жертвой произвола», доведенную до «глубокого обморока». Кто в результате убирал куча навоза? Бойцы санэпидотряда[330]. В 1920 г. в протоколах заседания санэпидотряда обсуждались вопросы о необходимости читать лекции по медицинской грамотности, так что имеется масса рабочих, не имеющих понятия о зачатках заразных болезней[331]. Предполагалось проводить недели трудового фронта: рабочие и служащие после окончания работ должны были выходить на чистку жилых помещений от нечистот[332].

С наступлением оттепели весной 1920 г. мусор стал расти. Лошадей не хватало (только в марте 1921 г. отряду выделили три десятка лошадей и машину). 6–7 апреля в городе был массовый воскресник, к уборке было привлечено около 100 лошадей. Позже для отряда выделили автомобили и стало возможным организовать патрулирование улиц.

Осмотр детдома № 21 выявил грязь и нечистоты во дворе, просят по возможности в скорейшем порядке прислать автомобиль для вывоза навоза и мусора со двора детского дома 21, а также предоставить 60 железных лопат[333]. Мусор везде: в бывших мастерских Красного Креста[334], на ул. Советской огромная куча нечистот, в городе жалобы и многочисленные просьбы очистки дворов от грязи[335].

Нечистот у столовых и домов, занимаемых работниками водного транспорта, было так много, что неуборка грозила не только распространением заразы и закрытием всех общественных столовых Рупвода, но и ставила навигацию под вопрос[336]. В боевой отряд коммунистов даже в феврале 1922 г. — тяжелейшем месяце в плане эпидемий, когда бойцам приходилось хоронить сотни людей каждый день — поступали рапорты о том, что жильцы продолжают выливать нечистоты прямо во дворы, создавая очаги заразы (даже если во дворах есть помойная яма)[337].

О том, что кучи нечистот стали обыденностью в эти годы, свидетельствует статья в самарской газете «Коммуна», названная «Навозный Монблан». «На углу Ильинской и Почтовой улиц вот уже более месяца высится огромная куча навоза, занимающая всю улицы. Куча эта настолько велика, что проезжающие извозчики должны объезжать последнюю по соседним улицам. Стройные колонны демонстрантов 2 июня с трудом преодолевали этот навозный Монблан»[338]. Интересно, должно быть, смотрелась эта демонстрация: люди с транспарантами и знаменами, на лицах — революционный пафос, — перелезают и вязнут в огромной куче навоза, и, перебравшись, идут дальше, распевая революционные песни…

В первое время работы, в 1919–1920 гг., когда эпидемическая ситуация в регионе уже серьезная, но не критическая, отряд контролирует «приемники» инфекционных больных, дежурит при железнодорожной станции Самара. Помимо этого приступили к работе 12 районных наблюдателей по городу Самаре для своевременного «вылавливания» больных, скрываемых родственниками[339]: зная о плачевном состоянии больниц, многие отказываются отдавать своих родственников на лечении. Эта особенность города становится одной из причин того, почему сыпной тиф в Самаре обрел благодатную почву. Всем учреждения и гражданам предписывалось оказывать Санэпидотряду всякое содействие, но зачастую это мало что могло изменить[340].