Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Когда один из героев романа Г. Шилина «Прокаженные» узнал, что у него проказа, лепра, одна из древнейших болезней, известная еще из книг Библии, заболевание, которое всегда вызывало у людей священный ужас, то. обрадовался! Ведь это не сифилис, который был известен везде и считался чрезвычайно заразным, вызывал отчуждение и осуждение, это болезнь совсем иная, незнакомая, а потому не страшная для героя. Когда больной проказой едет в поезде и видит, как от его обезображенного безносого лица все прячутся и отодвигаются подальше, то говорит соседу: «А вы не думайте, товарищ, будто у меня худое что-нибудь… Меня просто выселили из другого вагона, потому что вида моего испугались, не поняли мою болезнь и кондуктора потребовали… Вы не беспокойтесь, говорю, у меня проказа»[460].

Иногда документы создают такое впечатление, что городские обыватели, равно как и жители окрестных деревень, не особенно отличались от героев М. А. Булгакова в его «Записках иного врача» — тех забавных персонажей, которые раздавали выписанные лекарства всем друзьям и кумовьям, ставили французские горчичники поверх ватника, выманивали сахарком ребенка из материнской утробы, жевали волосы и т. д.[461]. Например, в газете «Здоровье деревни» так рассказывается о неполовых путях передачи сифилиса: «Нередко в деревнях бывает так, что в страдную пору женщина, идя в поле жать, передает своего ребенка другой женщине говоря: „Посмотри за ним, а будешь кормить своего — дай грудь и моему“. А ведь эта женщина может быть больна сифилисом, и, стало быть, когда будет кормить грудью чужого здорового ребенка, то заразит сифилисом. А вот еще пример как в деревне происходит заражение сифилисом во время молотьбы: в глаз попадает усик колоса. Зовут бабку, которая умеет вылизывать соринки из глаз»[462]… Подобного рода указание дает представление о понятиях крестьян о гигиене, чистоплотности, отношении к здоровью. Типичный разговор пациента этого времени с врачом: «Уж больно вы лекарство-то хорошее дали: ребята прямо одолели, только и пристают: мамка, дай твоего лекарствица! Так все и выпили, сама только попробовала»[463] или другой, подобный пример: «Ходила этта, в поликлинику: давали капли красные, потом порошки серые да микстуру зеленую. Что-то разного цвету — а толку никакого»[464]. Разумеется, речь идет не только о реалиях Гражданской войны и первых лет советской власти, но и о традициях, которые сохранялись, несмотря на размах эпидемий. Например, крайне опасным был обычай хоронить покойного на третий день. Только советская медицина сделала подобную «патриархальность» быта объектом внимания врачей-эпидемиологов. Впрочем, как мы видели из предыдущих глав, трупы могли лежать на улицах города очень долго до того момента, когда их соберут и перенесут на кладбище.

Как и следовало ожидать от агитационных и пропагандистских материалов, которыми так или иначе являлись приводимые воззвания, они были весьма прямолинейны. Главный объект агитации — городской обыватель, весьма малообразованный, которому необходимо было разъяснить все детально и назвать вещи свои ми именами. Крайне редко использовалась иносказательность или «завуалированность», даже в тех случаях, когда речь шла об относительно интимной личной гигиене. Это вполне понятно: воздействие на публику должно было быть как можно сильней.

Памятка беременной колхозницы.1936 г.

Примитивные понятия о гигиене людей в эпоху сыпняка могут стать объектом отдельного исследования. Обратим внимание, что большая часть воззваний и предупреждений санитарно-эпидемического отдела варьируется возле фразы: «необходимо соблюдать чистоту». В многочисленных стенгазетах, плакатах и т. д.[465] многократно повторяется мысль об отсутствии гигиены в городах и селах. Например, рекомендации жителям деревни таковы: «Помни, что в твоих болезнях ты сам повинен: твоя грязь, невежество и темнота. Помни, что и тиф не от Бога, а от твоей собственной темноты и грязи. Не забывай, что заразу тифа разносит вошь. Берегись затащить вшей из города, где ты вращаешься в толпе незнакомых людей. Берегись занесения тифа прохожими людьми, которых ты впускаешь на ночевку в твою избу. Отведи им отдельное место. Больного не держи дома, а отвези поскорее в больницу»[466]. Действительно, вопрос общественных бань был до середины 1920-х гг. одним из наиболее острых: практически во всех городах была проблема с водоснабжением.

Плакат. 1920 г.