Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

В эпоху сыпняка произошла странная вещь: если прежде баня — популярное место на селе и в городе, неотъемлемая часть жизни русского человека, — можно даже сказать, некий культурный код, ключевой момент для понимания жизни русских людей, — то теперь, в эпоху эпидемии, людей будто «отвернуло». Общественные бани вызывают иронию, многочисленные плакаты агрессивно призывали пойти помыться (как будто без них никто не пойдет в бани), и вообще понятие гигиены изменилось. Первым эту странность отметил Д. Мережковский, в «Записной книжке 1919–1920 гг.» он называл сыпной тиф «природной болезнью» социалистического отечества. Как будто народ, который тысячу лет до этого ходил в баню, «полюбил нечисть», и теперь его в баню палкой не загонишь. Подобно тому, как Пьер Безухов полюбил тлю, которая «согревала его тело», народ полюбил вшей, до того опростел. «Не враг опустошает, не чужой зверь жрет, своя родная тля тлит Россию»[467]. Мережковский иронично предлагал заменить герб на изображение св. Георгия, убивающего тлю, или на бескрылую победоносную тлю.

Пропаганда чистоты постепенно приобретает самые разные формы. Примечательны в данном плане сказки Г. Добржинского-Диэз («О годе заразном и Тите грязном», «Как Арина чуть не погубила дочь и сына»), опубликованные во многих газетах и несколько напоминающие «Гаврилиаду» И. Ильфа и Е. Петрова. Врач проводит лекцию, подробно объясняя причины возникновения эпидемий и меры борьбы с ними:

Мужички зараз собрались,
Поругались, потоптались,
И решили помолчать, —
Ну, а доктор стал читать:
«Всю холерную заразу
Извести мы можем сразу,
Эпидемию пресечь
И самих себя сберечь:
Для того в жилье и в пище
Нужно быть как можно чище
И, чтоб не было беды,
Не хлебать сырой воды
Все, что ешь, сперва смотри,
Хорошенько повари.
Чистота — вся ваша сила.
У кого ж живот схватило,
То сейчас ко мне беги:
„Так и так мол, помоги“ —
И еще запомни слово:
Не держи в избе больного,
А меня предупреди
— И живей в барак клади.
К чистоте имей заботу:
Позасыпь известкой рвоту,
А одежду сулемой
Хорошенечко помой
Не помывши рук — не кушай,
А еще вот что послушай:
Хворь скорей предупреди,
На прививку приходи
А прививка та — бесплатно,
И чтоб было всем понятно,
Что в прививке за секрет —
Я сейчас вам дам ответ, —
Только слушать хорошенько…»
Доктор тут примолк маленько
И, поправивши очки,
Молвил: «Вот что, мужички»
Хворь холеры: рвота, корчи.
Не от глазу, аль от порчи,
А с того, что нам в кишки
Залезают червячки.
Хоть малы они, не видны,
Но прожорливы, ехидны
И плодливы так, что в час
Расплодиться могут в нас
Из десятка — миллионы.
Звать червей тех — Вибрионы.
Слизь они в кишках едят
И пускают смертный яд.
Вибрион хитер, но все же
Человек не пешка тоже
И внутри устроен так,
Что не каждый съест червяк
Коль тебе, положим, мало
Вибрионов тех попало,
Глядь, ты их переборол
И опять здоров пошел!
Кто ж холеру перетянет,
В этот год хворать не станет,
Хоть глотай червей тех тьмы…
А своей прививкой мы
В кожу вам иголку втиснем
Вибрионов мертвых впрыснем
И, хоть ты и не хворал, —
На заразу крепок стал,
И холера неопасна.
Ну, ребята, всем ли ясно?[468]