Великая Эвольвента

Прослеживая судьбу своего многострадального отечества, Р. Земкевич утверждает, что польское государство «разлетелось, как карточный домик, не потому, что на него наехала какая-то сила, которой нечего было противопоставить, не в результате каких-либо катаклизмов, эпидемии, землетрясения и наводнения, а потому, что попросту насквозь прогнило». Так как в нём не было «ни власти, ни подтверждения прав, ни успешного хозяйства, ни государственного аппарата, ни армии, ни граждан, которые были бы готовы во имя общего добра отказаться хотя бы от малой части своих основных привилегий». После чего Земкевич заключает: Речь Посполитую убила «только глупость её собственных жителей, их умиление всеобщим балаганом, который они привыкли отождествлять со свободой, а также безответственность, интеллектуальный и моральный упадок и, наконец, полное отсутствие политических элит, способных определить народные интересы и ими руководствоваться». Станислав Козьмян в своём историческом эссе «Безнаказанность» утверждает, что безнаказанность шляхты была основой жизни в Речи Посполитой. Она и привела к падению государства, поскольку для общественного строя нет загнивания более опасного, чем «отсутствие кары за зло». Исследования современных литовских историков лишь подтверждают вышесказанное: «шляхетская демократия… к концу XVIII века выродилась в полную анархию».[14]

Приложение IV

Политико-мистический Священный союз, созданный на Венском конгрессе в 1815 г. для проведения христианской политики, предписывал государствам «руководствоваться не иными какими-либо правилами как заповеди сея святые веры, заповедями любви, правды и веры», а также «подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь, как братья и соотечественники». Однако акты Конгресса, в которых религия и мораль совершенно вытесняют право и политику, по ходу выполнения их создавали путаницу и порождали неразрешимые противоречия. Они были озвучены на Конгрессе, который с 20 октября по 14 декабря 1822 г. проходил в итальянском городе Верона. «Я, – сказал Александр I на Веронском конгрессе французскому уполномоченному по поводу греческого восстания, – покидаю дело Греции потому, что усмотрел в войне греков революционный признак времени. Что бы ни делали для того, чтобы стеснить Священный союз в его деятельности и заподозрить его цели,(?! – В. С.) я от него не отступлюсь. У каждого есть право на самозащиту, и это право должны иметь также и монархи против тайных обществ; я должен защищать религию, мораль и справедливость (?! – В. С.)».

Не особенно стремясь раскрыть противоречия тезисов Конгресса, в которых «заповеди святые веры» повисали в воздухе, а в борьбе за независимость при желании легко было увидеть «революционные признаки времени», царь попросту отказался от практического применения принципов морали и справедливости. При такой позиции Александра исчезал самый христианский характер Священного союза. Ибо европейские государства негласно обязывались подавлять революции, каково бы ни было их происхождение. Не случайно один из самых хитрых и матёрых функционеров Европы австрийский дипломат князь Меттерних в своих мемуарах отзывался о «союзе» как о «пустом и трескучем документе». Напомню, что Англия не участвовала в составлении договора, мотивируя это тем, что по английской конституции король не имеет права подписывать договоры с другими державами. По сути выжидательная позиция Англии оправдала себя, потому что «братство» начало распадаться, как только обозначились не совпадающие друг с другом интересы государств, вызванные той или иной «политической необходимостью».