Великая. История «железной» Маргарет

Мы договорились, что я обращусь к активистам моей кампании вечером в понедельник в комнате заседаний 13. Я ничего не могла им сказать о том, как нужно вести кампанию. Они знали это гораздо лучше. Вместо этого я говорила о моем видении консервативного общества с 10.30 до полуночи. Было чудесно говорить от чистого сердца о том, во что я верила, и чувствовать, что те, от кого зависела моя судьба, слушали.

Лагерь Хита сменил вектор своей кампании. Вместо осмеяния было выдвинуто обвинение в том, что представляемый мной тип консерватизма мог притягивать наших сторонников из среднего класса, особенно с юга, но мог завоевать новые голоса. Моя статья в «Дэйли Телеграф», вышедшая в четверг 30 января, была прямолинейна: «Меня критиковали [в качестве министра образования] за то, что я сражалась в арьергарде в защиту «интересов среднего класса». То же обвинение выдвигается сейчас, когда я возглавляю оппозицию консерваторов против социалистического предложения о введении налога на передачу капитала. Что ж, если «ценности среднего класса» включают поддержку разнообразия и личного выбора, обеспечение справедливых средств поощрения и вознаграждения за мастерство и тяжелый труд, поддержание эффективных ограничений против излишней силы государства и веру в широкое распространение индивидуальной частной собственности, тогда это именно то, что я стараюсь защитить…»

Тема возвращения основных консервативных принципов и защита ценностей среднего класса была популярна в партии. Я вернулась к ней, когда на следующий день обратилась к ассоциации моего избирательного округа. Я подчеркнула, что говорю от имени всех тех, кто чувствовал себя разочарованным действиями предыдущих консервативных правительств, и была готова принять долю вины за все, что пошло не так, при правительстве Теда. «Но [добавила я] надеюсь, наши неудачи и ошибки в прошлом кое-чему меня научили, и я смогу помочь конструктивно планировать будущее… В стране утвердилось мнение, что Консервативная партия не защищает [консервативные] идеалы достаточно открыто и твердо, так что Британия стоит на пути к неизбежной социалистической заурядности. Нужно не просто оставаться на своем пути, нужно пойти к его истокам».

Из разговоров с парламентариями-консерваторами я знала, что разные факторы оказывали влияние на их выбор при голосовании. Некоторые поддержали бы Теда просто потому, что он был лидером in situ{ Лат. – На своем месте.}. Многие не решались пойти против него потому, что даже после двух поражений на выборах он наводил страх тем, что не простил бы мятежа. Кроме того, многие думали, что у меня мало опыта, и это было справедливо. Существовало подозрение, что я являюсь бесчувственным доктринером. А еще, конечно, было довольно очевидно, что я женщина.

В результате всех этих противоречивых размышлений многие члены парламента пребывали в нерешительности. Они хотели иметь возможность поговорить со мной, выяснить, кто я и чего стою. Эри и его команда посылали таких членов парламента ко мне в кабинет Робина Кука, одного из членов нашей команды. Там один на один или общаясь с маленькой группой, за стаканом кларета или чашкой чая, я старалась отвечать по всем пунктам насколько могла основательно. Тед, наоборот, предпочитал большие собрания парламентариев за обеденным столом, где, мне кажется, невозможны были откровенные разговоры, по крайней мере со стороны гостей.

Пресса в понедельник 3 февраля сообщала, что, по данным Национального союза партии, 70 % ассоциаций избирательных округов были на стороне Теда и что большая часть сторонников Консервативной партии его поддерживала. Это было не удивительно. Консервативные ассоциации, направляемые Центральным офисом, сохраняли верность нынешнему лидеру, а результаты общественного опроса отражали тот факт, что я была мало неизвестна за пределами Палаты. Действительно, была волна поддержки в адрес Хита среди членов парламента. Работа Эри и Билла привела к тому, что мы с Тедом шли ноздря в ноздрю, а третий кандидат, галантный Хью Фрейзер подбирал голоса женоненавистников правого крыла.