Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

На самом деле, храм удивительный как снаружи, так и внутри. В нем строгость и лаконизм сочетаются с необыкновенным тонким лиризмом. И главное, в нем чувствуется дыхание той, кто была его вдохновительницей. О тонком вкусе Елизаветы Нестеров писал: «Понимание искусства у великой княгини было широкое. Она внимательно всматривалась в новые течения. Видела она многое, знала музеи Европы, любила старых мастеров, из современных – Берн-Джонса. Много читала, знала нашу и западную литературу, в последние же годы читала исключительно богословские книги – святоотеческие предания, жития святых. Многие места из Библии и Евангелия знала на память. К моему художеству она относилась с давних пор с симпатией, и так было до конца».

В мае Елизавета Федоровна две недели провела в Ливадии, а по возвращении принимала в своей обители интереснейшего собеседника – преподавателя Московской духовной академии священника Павла Флоренского. Настоятельница предложила отцу Павлу стать настоятелем домового храма убежища во имя Марии Магдалины для престарелых сестер Красного Креста, и он с удовольствием согласился.

28 мая в Москву приехала вся царская семья – Николай Александрович, Александра Федоровна, цесаревич Алексей и ОТМА. В программе пребывания – освящение памятника Александру III возле храма Христа Спасителя и открытие Музея изящных искусств имени Александра III. Волнуясь, какова будет встреча, Елизавета Федоровна встречала гостей на вокзале. Что, если окажутся сердитыми и станут вести себя холодно? Что, если привезут с собой Вырубову, а то и самого Распутина?… Но все обошлось благополучно. Встретились по-родственному ласково, приехали без неприятных ей лиц, да еще и с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, приехавшей из Дании, вместе отправились в Иверскую часовню, где епископ Трифон совершил молебен, затем возле креста-памятника на месте гибели Сергея Александровича и в храме-усыпальнице совершили литии. На другой день все присутствовали на литургии в Успенском соборе Кремля и побывали в Институте московского дворянства для девиц благородного звания, в половине третьего Марфо-Мариинскую обитель посетили вдовствующая императрица Мария Федоровна, великая княгиня Ксения Александровна и царевна Ольга Александровна. Так сказать, на разведку. Отец Митрофан, Щусев и Нестеров водили их по обители с разъяснениями.

30 мая состоялось освящение памятника, а в 3 часа дня другие высочайшие гости посетили Марфо-Мариинскую обитель. Государыня и цесаревич почувствовали себя неважно и не смогли приехать, государь прибыл в сопровождении четырех дочерей. Обошли храмы, больницу, амбулаторию, аптеку, новый корпус общежития сестер и приюта для девочек, попили чаю с настоятельницей в ее покоях. Из воспоминаний Нестерова: «Великая княгиня представила нас со Щусевым государю. Он знал нас обоих. Ласково поздоровался, и все двинулись к иконостасу. Он был из серебряной басмы, по рисункам Щусева, так же, как и деревянные резные двери, клироса, подсвечники. С солеи хорошо видны были картины „Воскресение“ и „Христос у Марфы и Марии“. Вошли в алтарь. Государь был в прекрасном настроении, был к нам обоим как-то доверчиво-доброжелателен… В алтаре особое внимание было обращено на „Литургию Ангелов“. Государь спросил, какими источниками пользовался я. Я назвал запрестольную фреску Гелатского монастыря (около Кутаиса) и нашу вышитую пелену XVII века. „Южный тип Ангелов более отвечает Грузинской фреске“, – заметил государь. Мы вернулись в трапезную к картине „Путь ко Христу“, попутно я давал свои объяснения росписям, объяснил содержание картины, в основу которой положены Евангельские слова: „Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии“. В свою картину я ввел современную толпу нуждающихся в Христовом утешении, чтобы тем самым острее дать почувствовать – испытать религиозное чувство, блекнущее в наши дни. Мысль моя была одобрена… Государь со всеми простился и, подавая мне руку, ласково и громко сказал: „Превосходно“… В тот раз Государь выглядел моложе, походил больше на старшего брата юных, в светло-розовых платьях девушек, чем на отца их. По Ордынке стоял народ, кричал ура… Автомобиль быстро скрылся из глаз…»

Впечатления в своем дневнике Николай Александрович выразил предельно кратко: «Поехал с детьми в Марфо-Мариинскую обитель Эллы, кот. она подробно показала мне». В тот же день вечером еще раз приехала Мария Федоровна – Минни очень понравилось у Эллы.

31 мая открыли Музей изящных искусств, созданный во многом благодаря стараниям Сергея Александровича и его жены. Он жертвовал на зал Парфенона, она способствовала покупке коллекции египетских древностей, на которые претендовали Эрмитаж и Британский музей. Ассирийский зал носил ее имя. Теперь прославленный во всем мире музей открылся для посещения.