Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

И чем больше показаний разных людей, тем менее четкой становится картина этих 58 дней в Алапаевске. Ветлугин: «Разместились князья и их приближенные со всеми удобствами, возможными в тех условиях. Сергей Романов и Ремез занимали целый класс. Другой занимали Елизавета Романова с Яковлевой. Еще два класса по двое занимали молодые князья». А где же тогда Елена Петровна? «Князья имели много своих вещей, питались они, разумеется, лучше любого алапаевского работника… Красногвардейские караулы охраняли школу только чтобы кто-либо не похитил князей! Чтобы они не сбежали из города, за ними наблюдали одетые в штатское работники чека. Конвоя не было. И князья при том самом скрытном наблюдении ежедневно разгуливали по городу, заходили в магазины, на базар! Посещали церкви, особенно Алексеевский собор…»

Итак, алапаевская ЧК во главе с председателем Николаем Павловичем Говыриным, бывшим токарем металлургического завода, всю свою работу устремила на тайное наблюдение за ссыльными. А вот имена других чекистов: Старцев Петр Константинович, Зырянов Петр Александрович, Останин Михаил Федорович, Смольников Алексей Александрович, Наумов Евгений Иванович. Ответственными за судьбу ссыльных являлись председатель совдепа Григорий Павлович Абрамов и его брат Иван, тоже член совдепа, комиссар юстиции при совдепе Ефим Андреевич Соловьев, военный комиссар совдепа Сергей Алексеевич Павлов, комиссар административного отдела совдепа Владимир Афанасьевич Спиридонов, народный судья при совдепе Михаил Иванович Постников, секретарь исполкома совдепа Дмитрий Васильевич Перминов, члены совдепа Василий Иванович Рябов, Михаил Иванович Гасников, а также прокурор города Василий Петрович Постников и начальник милиции Михаил Степанович Насонов. Охрану вместе с чекистами несли красноармейцы Егор Иванович Сычев, Иван Дмитриевич Маслов, Василий Павлович Говырин и Дмитрий Петрович Смирнов.

Как видим, вопреки утверждениям, встречающимся во многих книгах, что алапаевских узников сторожили или латыши, или мадьяры, всё сплошь были русские люди. Они либо сочувственно относились к их хождениям в церковь, либо, как наш любитель восклицательных знаков: «Конечно, князья в Бога не верили! Но прикидывались очень набожными. Они выпросили, чтобы им во дворе построили небольшую открытую часовню. В ней князья по утрам и вечерам „молились“! Как можно громче распевали псалмы и молитвы! Делалось это для того, чтобы привлечь симпатии верующих! И действительно местная буржуазия, кулачество ближайших деревень и алапаевские мещане наблюдали, как „усердно молятся“ в церкви или в своей часовне, выражали им свое сочувствие! Ползли слухи о „мучениках за веру православную, попавших в руки безбожников-большевиков“!»

Часовня существовала еще с 1915 года, поскольку Напольная школа являлась церковно-приходской, так что специально для Романовых ее никто не строил. Молились либо в ней, либо в холодные дни – в просторной комнате Елизаветы Федоровны, которую та делила с Варварой Яковлевой и Екатериной Янышевой. Ветлугин выражает отношение таких, как он, к религиозным отправлениям алапаевских узников: «Этими религиозно-агитационными спектаклями руководила одетая в монашеское платье Елизавета Романова. Тетка царя одела ризу еще в первый день Первой мировой войны 1914–1917 годов. Она поклялась, что не снимет монашеское платье, пока Россия не победит врага. Елизавета Романова всю войну разъезжала по тыловым лазаретам, дарила раненым и больным солдатам маленькие деревянные иконки. Говорила: „Выздоравливай, солдатик. Будь готов положить живот за веру, царя и отечество!“ Снять рясу Елизавете Романовой не пришлось!»

Вокруг ликовало лето, хотелось жить, а не думать и гадать, какая впереди ждет судьба. Большевики выполнили просьбу охраняемых ими и выдали им садовый инвентарь, цветочные семена. Во дворе школы Романовы устроили уютный садик, сделали клумбы, на которых радостно закачали своими головками цветы. Посадили и овощи. Палей писал матери, что тетя Элла знает об овощах больше, чем кто-либо из них.

Вот как это виделось глазами ветлугиных: «Но и цветоводство было организовано князьями не для удовлетворения их „эстетичкских“ запросов! Романовы использовали его для замаскированной антисоветской агитации: глядя сквозь щели в заборе у школы, как князья орудуют лопатами, антисоветские элементы умилялись! Говорили: „Вот князья царского рода, а какие простые! И за что их бедных мучают эти изверги большевики!“… Но всем этим религиозным и цветоводческим спектаклям пришел конец!»