Великая княгиня Рязанская

«Знахари – татары! Как можно им доверяться? Беспечный человек дядюшка. А ему, ему можно доверяться? Не подстроил ли он падение? Целы ли подпруги? Цел ли Ванечка?!» – Анне показалось, что её разрывают надвое. Одно невидимое, но очень сильное, тянет к суженому, другое, не уступающее ему – к сыну.

– Ванечка! – Она врезалась в толпу.

– Остановись! – слабо воскликнула Еввула. Она поднялась и отступила от князя. У неё было бледное, странно постаревшее вдруг лицо, и по нему струился пот.

– Принесли лубки? – Говорила она с трудом и стояла как старуха, перенесшая паралич. Но знахари с лубками и князь Пронский с холстом и ведром воды не решались подойти.

– Не бойтесь – я оставила проход. – Еввула резанула воздух ребром ладони, показывая направление. – Идите. И ты, Анна, тоже.

Анна стремительно приблизилась к Еввуле – и почувствовала леденящий холод, и следовавшие за ней – тоже.

– Я отдала ему всё тепло. И теперь не могу… Привяжите лубки. У него обе ноги сломаны. Я всё сложила… – она говорила всё медленнее и медленнее, словно затухала. – Привяжут лубки, поцелуй его, Анна. Он очнётся. – Она протянула вперёд руки, как слепая, опасающаяся наткнуться на препятствие. Знахари осторожно обошли её и засуетились возле князя. Анна опять разрывалась, но чувствовала, что сила, удерживающая её у Еввулы, сильнее, однако не знала, как ей помочь, а та словно окаменела: молчала и не двигалась.

– Доченька моя, что с тобой? – Намереваясь обнять её и приголубить, Анна сделала только шаг – и наткнулась будто на невидимую стену.

– Жгите костры, – прошептала Еввула по ту сторону стены и вдруг рухнула на землю. Около неё сразу образовалась на земле ледяная корочка. – Я заняла у всех тепло. Тебя не тронула, Анна. Жгите.

– Что вы медлите! Жгите! – закричал Владимир и бросился к толпе.

Анна заменила его подле князя. Знахари заканчивали пеленать ему ноги. Вместо нарядных сапог были теперь безобразные кули. «Бедный мой, власти лишился, а теперь ещё и охромеет…» – Анна упала на колени, плача, как простая баба, и целуя князя на глазах у знахарей, на глазах татар, в лоб, щёки, уста. Он вдруг вздрогнул, поднял руку, то ли отстраняя Анну, то ли защищаясь от её поцелуев, посмотрел на неё недоуменно, будто не ожидал её тут увидеть, и сказал недовольно:

– Мне такой чудный сон снился, а ты разбудила – и я всё забыл…

– Очнулся! – закричала Анна.

– Очнулся? – изумился князь и тут же, вспомнив случившееся, встревожился: – А где же Еввула?

Анна оглянулась – Еввула лежала на том же месте, но рядом с ней пылал костёр, и она была укрыта полушубком.

– Что с ней? Умерла? – князь рванулся, намереваясь подняться. Знахари удержали и, взяв за концы подложенное под него полотно, понесли к повозке, до неё было всего несколько шагов, но дорога всё ещё оставалась скользкой. Анна, опасаясь, что знахари уронят князя, уцепилась за край полотна у его изголовья, сбивалась с шага и только мешала нести. Толпа двинулась следом.

– Что с Еввулой? – беспокоился князь. – На земле лежит, захворает.

– Туда ей и дорога, ведьме! – сказал кто-то за спиной у Анны, громко, дерзко. Ей показалось, что говорил не один человек – таким уверенным и мощным был голос. Она стремительно повернулась, выпустила носилки и остановилась перед толпой, распростёрши руки. Люди продолжали двигаться: одни не в силах сразу остановиться, другие, задние, не понимая, что случилось. На неё смотрели, как на хлипкое препятствие, которое ничего не стоит снести. Анна отступила – и почувствовала, что за спиной у неё свободное пространство, опереться не на кого, а из-под ног уходит земля.

– Запрещаю! Слышите? Запрещаю! – Она врезалась в толпу, рассекла её на два рукава и, перехватив испуганно-удивленные взгляды, продолжала кричать: – Запрещаю говорить так! Думать так запрещаю! Еввула спасла великого князя и достойна великой награды. – Анна кричала и продвигалась через толпу к обочине, отталкиваясь руками от людей, как отталкивалась бы в чаще от преградивших путь стволов. Она впервые касалась чужих тел, касалась напористо, грубо и не воспринимала их телами, чувствовала только в их неподвижности враждебное сопротивление и боялась не преодолеть его, боялась, что людская чаща сомкнётся и не выпустит, сомнёт, задавит. От страха, от желания поскореё выбраться Анна забыла, почему оказалась в толпе, почему разредила её, но увеличила её враждебность, уменьшила свою значительность и власть.

– Анна, что с князем? – Голос Владимира Пронского вернул её к действительности. Она стояла на дороге, уже оторвавшись от толпы на десяток шагов. Навстречу ей осторожно шёл Владимир, без шапки и полушубка, с закутанной Еввулой на руках. «Прошёл через кольцо отчуждения или Еввула сняла его?» – подумала Анна и тут же услышала тот же мощный, возмущенный крик:

– Своего спасла ведьма – нашего погубила! Григория Ивановича!

Погубила! Но как и когда? Его не было в толпе, и Ульяна исчезла. Где же они? Почему оставила её в беде, почему оставили Василия? И впрямь хотят его гибели?