Великая княгиня

Люди замерли в страхе – и те, кто требовали открыть гроб, и те, что противились сему. Более всех страшился Святослав Ольгович увидеть изруганным и осквернённым ненавистью прах любимого брата, но и жаждал в последнем поцелуе прикоснуться к его останкам, попрощаться, как требует того древний обычай.

– Возлюбленные, приуготовимся все вместе и каждый в душе своей не к прощанию, но к встрече благоверного князя Игоря, что сутью своей стоял за мир на Русской земле при земной жизни, а теперь молится за всех нас на небесех…

Господь всегда даёт людям право выбора. Потому и Вера Христова – вера людей свободных.

– Отверзните! – повторил митрополит.

Два молодца, Рядок и Садок, что сопровождали гроб из Киева, уже одетые в обедешное платье, да Карн подняли крышку гроба. Святослав Ольгович прянул грудью к изголовью, тряской дланью приоткрыл лёгкое зелёное покрывало и замер…

Перед ним воссияло лицо родного брата, каким он помнил и любил его во всю земную жизнь, не тронутое тленом, не изуродованное чудовищным насилием, когда били его чем попадя на Бабьем Торжку в Киеве, топтали, волокли за ноги по каменьям и древесным мосткам…

Нетронутый могильным тленом, светился лик одной только радостью и любовью.

– Господи, спасибо Тебе, что простил их, ибо не ведали, что творили! – провозгласил Клим. И терем наполнился благоуханием. Присутствующие, охваченные непередаваемым чувством, когда душа каждого устремляется к молитвенным горним высотам, увидели вдруг, как верх терема расселся… В терем влетел белый голубь и опустился на грудь покойника. Всё это свершилось за краткий миг, который не уловим глазом, но запечатлён на веки вечные памятью…

«И отпеше Игоря в Красном тереме», – запишет в своём летописце Карн, рассказав о свершившемся чуде.

– Будем прятать тело Игоря по обряду святых страстотерпцев Бориса и Глеба, – провозгласил митрополит. С ним согласилось единогласно черниговское духовенство, князья и мир… Однако никто из них не знал того обряда, но ведом был он Климу Смолятичу. Митрополит прошёл в собор, встреченный поклонами и радостными криками. Народ не расходился, ждал Праздника. В соборе стояла каменная рака, а рядом с ней – искусный каменотёс, строитель и мастер живого письма Микула Черниг со товарищи. В правом красном углу притвора владыка указал место, где надо отрыть могилу, вытесав в стене нишу-аркосолий для княжеской усыпальницы, так, чтобы верх её на локоть возвышался над полом, в ногах упокоённого по всей стене написать фреску – живой образ благоверного князя Игоря.

– Служи, владыко, Богу, а нас грешных благослови на труд. Заполдень, к вечеру приготовим святое место князю, – заверил Микула.

Так и свершилось. Перед заходом солнца спрятали святые мощи Игоря в каменной раке в правом красном углу святого Спаса, в притворе. Великий искусник в строительстве и украшении храмов и палат княжеских по всей Руси Микула Черниг по праведному древнему обычаю оставил за святой ракой свой драгоценный инструмент – мастерок-возьмилку, передававшийся в их роду из поколения в поколение. И лежать ему там сотни и сотни лет, храня великую тайну русских мастеров.

Все остатние часы пятого дня месяца червеня, всю ночь и весь следующий день шли к святому месту захоронения благоверного князя люди с поклоном и радостью, и было то время для них свято – праздник. И многие видели самого князя. Сидел он в утайку меж Борисоглебским и Спасским храмами, с приязнью смотрел на людей и думал думу…

2.

Путь из Киева в Константинополь игумен Константин совершил благополучно. Цареградские купцы возвращались домой с богатыми русскими товарами и тугой мошною. С великой мошною ехал на родину и Константин, купив место на одной из насад. На киевских пристанях собрался большой караван с надёжной охраной и путезнатцами. Гордый поп отказался от княжеской посольской чади. В путь отправился с верным ему печерским иеромонахом Пантелеймоном, тоже греком, пришедшим на Русь два десятилетия назад. Тот не токмо свободно говорил по-русски, но и писал скоро и чисто. Был силён и могуч телом, к тому же хитёр и коварен в мирских общениях, но верен в службе и дружбе, во всём признавая первенство Константина. Такой не выдаст и не продаст и при любой худой оказии встанет на защиту. Надёжен был спутник, и всё-таки тревожно было на душе во весь долгий путь. Но Бог миловал, не случилось встретиться ни с разбойными шайками лихих людей, ни с ханскими ватагами половцев, торков и чёрных клобуков, живущих от грабежа к грабежу, от набега к набегу. Не случилось и губительного ненастья на Днепре, ни страшных бурь на море. В полном здравии явились пред Царёвым градом монахи – целёхонькие телом, с казной, не токмо пожалованной киевским князем перед отъездом на «пошлину патриарху», но и приобретённой за долгое житие на Руси. И тот и другой не чурались мирских богатств и знали, как их обретать.