Великая легкость. Очерки культурного движения

Вот почему важно прочитать стихи Елены Лапшиной. Они смиренны, молитвенны, символичны – «извините, “духовны”» – и в то же время просты, детальны, теплы – «нормальны».

На задней обложке книг серии «Русский Гулливер» издатели размещают цитату из Свифта: «Лишь немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее». Эта максима и суть лирики Лапшиной совпадают в словах, но Свифт имел в виду диаметрально противоположную мораль. Лирическая героиня Лапшиной всерьез готовится «жить позднее» – это нормально для религиозного мироощущения. Хотя к «сегодняшнему дню» она тоже очень привязана.

Многие ли «недуховные» поэты умеют благодарить за жизнь как за подарок? За этот мир, который «прет», как «каперс», и «барствует», как «кузнечик», в котором – «лепота»: «пестрая, простая»? Этот мир как сад, и в саду прячется от зова девочка («как девочка») в тонком, точном и очень простом стихотворении «Засяду за Псалтирь – замучает зевота…» (вошло в сборник 2009 года). Мы все – «как девочки», как дети, «все к Богу не идем, хоть без него невмочь», и каждому бы – не к киоту и не за Псалтирь, а «по листу улиткою ползти».

Но лист – зеленый, юный, дольний лист – время подтачивает и ветра крадут. «Как девочка» вдруг осознает себя «старой Гердой» на ледяном пути, тянущей «малый возок» – дом, любимые вещи, тело, любовь, все то, что составляло радость этого мира. Это нормальное осознание, как нормальна и обычная человеческая реакция на него – вопль, отчаяние, вызов. Теряя любимое и увеселительное, человек теряет стимул к жизни, компенсацию повседневности. Смиряться с увяданием и не вянуть вместе с любимыми вещами – достижение религиозной души.

В стихах Лапшиной настоящее, не «смиренненькое», не «юродствующее» смирение. «После детских побед полагаются – труд и усталость, / долгий старческий стыд…»: победы и гордость – ребячество, повзрослевший человек живет, «претерпеваясь понемножку». Одно из шутливых, фольклорного типа стихотворений Лапшиной легко разобрать на цитаты – что и сделала одна подруга, вывесив на странице «vkontakte»: «Выну красоту, / выйду – погоржусь: / и на то – сойду, / и на се – сгожусь». Это начальная строфа, и выбор поразил: человек явно остановился на том, что ему показалось ближе. Но стихотворение-то оканчивается противоположным: «Вот и выйду я, / да во всей красе! / И во всей красе / – всё равно, как все». В этом месте можно заплакать – от того, что так все точно и неизбежно, а можно улыбнуться тихо – да, неизбежно, и слава Богу, что я наконец это понял.

У награжденного «псалмопевца» Лапшиной есть псалмы – своего рода высокие романсы (один из них уже положили на музыку), с предельно символическими образами: рыба, лед, вода… Но чтение на каждый день – это песенки. Героиня аукает в саду, кружится на коньках, пылит на самокате – и сколько бы ни потеряла она в жизни любимых людей, сколько бы ни гляделась в седеющее зеркало, сколько бы дней ее ни пронеслись «мышиным топотком», Бог видит ее все «девочкой», что «ждет чудес, и не вмещает – Чуда».

Помимо невроза [71]

Моя непреходящая поэтическая привязанность – Аня Логвинова.

И одна из поучительных творческих биографий.

Вообще самое интересное в авторах своего поколения – обстоятельства роста.

Эти моменты перехода, когда изнутри кажется: все, потолок, воронка, подпол, закатился за шкаф, некуда. А тебя понукают: вылезай.

Был, был момент, когда Логвинова переросла свои стихи, как кукольный дом. И казалось, рискует остаться девочкой, которой только мечтать – о «стихах настоящих женщин».

Но мало кого плотное, бытовое, хлопотливое, женское – «слезы, молоко, кровь, шкаф, простынка, футболка, газета» – наполнение жизни вдохновляет так, как Логвинову, и, когда жизнь сдвинулась, разрослась, закрутила и потащила, ей достало сил не спрятаться, а впрячься.

В стихах Логвиновой мне нравится это отсутствие противоречия между «досамоварными» ценностями и полнотой личностной реализации.

Между творчеством и семьей выбирают только невротики, – прочла я у одной психологини.

Стихи, написанные помимо невроза, меня привлекают.

Может быть, Логвинова – моя личная утопия, но ведь знаю и некоторых других молодых авторов, чье творчество растет благодаря приросту жизненного мастерства.

Кукольный дом Логвиновой все еще на месте – но теперь это чья-то игрушка, забытая в обеденный час в саду. А из сада ее видно небо.

И из-за шкафа ей видно небо.

И сквозь забитый холодильник ей видно.

Потому что стихи Логвиновой – о том, как в жизни не остается ни уголка, ни минуты, где можно передохнуть от смысла и где тебя бы оставил в покое Бог.

Монстры, маски и цветы [72]

Литературный языческий авангард

Прочувствованную и справедливую статью о Елене Колядиной написал Сергей Шаргунов в «Вопросах литературы». Получила на руки этот ностальгический номер, где мы, как на моих первых Липках, пишем заодно.

А в роли «одного» на этот раз не молодая литература с новым реализмом, а религиозный авангард пресловутого «Цветочного креста» Колядиной.