Великая надежда

Солнце, растрепанное тенями, лежало на песке. Эллен уронила ведра, руки у нее горели. Она замела солому и мусор большой метлой в угол двора. Куда делись последние остатки? Их требуют обратно!

– Быстрее, Эллен, быстрее, мы упускаем время!

Эллен откинула голову и поднесла к губам сложенные рупором руки: – Что вы сказали?

Звонкий и одинокий, ее вопрос взлетел к растерзанным небесам.

Те, что были на плоской крыше, в разноцветных развевающихся платьях, низко перегнулись через черные перила.

– Поднимайся, немедленно поднимайся, на той стороне стоят пушки! Нам надо закончить, пока не закончим, не уйдем отсюда. Свои мечты домечтаешь позже! Мы хотим домой. Грядет всеобщая тревога! – Как слепая белая галька, падали их голоса в подстерегающую бездну.

Эллен поставила швабру назад к стене.

– Где ваш дом? У вас что ни мечта – то большая тревога, но где ваш дом?

Она опять послушала сердитые голоса высоко у себя над головой. Но кто ее звал, кто на самом деле ее звал? Она напряженно прислушалась. Слева и справа стояли, помятые и скользкие, оба ведерка, во имя всех вещей освобожденные от последних остатков, полные светлой пыли и тайной мудрости, дырявые и чудовищно невозмутимые.

Не удивляйтесь облакам дыма на вашем горизонте, это возвращаются ваши собственные бесчинства. Вы жаждете хватать – так хватайте сами себя. Разве вы не искали замену незаменимому?

– Скорее, Эллен, скорее!

Снова застонали, сопротивляясь рывку, ведра. Ржавчина окровавила Эллен руки. Голова у нее закружилась. Высоко и безжалостно вздымалась дымовая труба. Стук по камню затих. Небо как будто стало бледнее. Маленькая зеленая деревянная дверь, ведущая со двора в подвал, была распахнута и весело ходила взад-вперед под весенним вет– ром.

– Чего вы от меня хотите? – испуганно спросила Эллен. Умоляющая немота пала на широкий утоптанный двор.

Склад жался к стене дома. Сирена на крыше напротив замолчала от надежды.

– Может быть, я и сама знаю, – пробормотала Эллен. Она подхватила ведра, толчком распахнула дверь в подвал и заковыляла вниз по ступеням. Ее окружила сырая тьма. Над двором по-прежнему стояла тишина – глубокая и недоверчивая. И сирена по-прежнему молчала.

Но этот подвал был очень глубокий. Он, как все на свете, был гораздо глубже, чем можно было предположить. Вот и здесь тоже людская осмотрительность наталкивалась на непредвиденное, и оно ее обступало со всех сторон: люди доверяли глубине.

Чемоданы и узлы, чемоданы и узлы. Последнее, что у вас осталось, о, самое последнее, но разве последнее позволит перетянуть себя ремнями? Разве оно стерпит, чтобы им владели, чтобы его сохраняли? Разве допустит, чтобы его стерегли и запирали, как богатство неправедное? Разве оно рано или поздно не прорвется наружу, не забьет ключом и не хлынет через край в жаждущую пустоту?

– Кто там? – испуганно крикнула Эллен, ударилась головой о балку и замерла. Узлы были разодраны, чемоданы разрезаны. Беспомощная, оголенная и вырванная у себя самой, тайная надежда лежала в пыли.

– Благослови Господи всех разбойников, – сказала Эллен.

– Что вы имеете в виду? – спросила темнота. Она хотела сказать: «Руки вверх», но сказалось нечто другое. У темноты было два голоса, один густой, а другой еще гуще, и оба звучали недоверчиво.

– Трудно объяснить, – испуганно сказала Эллен и поискала спички.

– Вы издеваетесь, – сказала темнота.

– Нет, – возразила Эллен.

– Я зажгу свет, – сказала темнота, но не нашла спичек. У нее ничего не было против себя самой.

– Руки вверх! – беззащитно сказала она.

– Я лучше пойду, – сказала Эллен.

Мужчины сняли пистолеты с предохранителя. Обвалился кусок стены.

В этот миг над городом, задыхаясь, отчаянно взревела сирена.

– Тревога, – сказала Эллен. – Но это не самая большая тревога. Большая тревога звучит не так, совсем не так, и человеку ничего не слышно, пока в него не попадут. В это надо верить!

– Боже упаси! – сказала темнота.

– К сожалению, – сказала Эллен, – мне надо идти.

– Ни с места!

– Нет, – возразила Эллен, – бомбоубежище на другой стороне, под складом. Здесь только вещи.

– И мы, – злобно сказала темнота. Завывания сирены внезапно смолкли, и стало совсем тихо.

– Я знаю, – с ожесточением крикнула Эллен и повернулась к двери, – но я больше не могу ждать! Меня будут искать.

– Берегись! – пригрозила темнота.

– К сожалению, – повторила Эллен, – свой чемодан я бы лучше открыла сама. Я бы его и взяла, и перевернула, а потом сказала бы: «Берите, берите все! Все, кто хочет! Но не здесь. На крыше, на солнце». – Она перевела дыхание.

– Хорошо тебе говорить, малышка, – засмеялись мужчины, – да только с какой стати ты бы вдруг взяла да все раздала? Расскажи эти сказки своей бабушке!

– Я бы и рассказала, бабушка мне верит, – сказала Эллен. Она доверчиво обращалась прямо к пистолетным стволам. С юга слышались разрывы бомб. Очень частые. Один за другим.

– Пустите меня, – крикнула Эллен, – я никому не скажу!

– Тебе все равно не перебежать двор!