Великая охота

Через миг вокруг Илэйн разлилось слабое свечение. Эгвейн удивленно раскрыла рот, и ее шар исчез.

Илэйн неожиданно захихикала, и свет пропал – и сфера, и то окружавшее ее свечение.

– Ты увидела это вокруг меня? – возбужденно сказала она. – Вокруг тебя я видела. Шириам Седай говорила, что со временем и я увижу. Но это в первый раз! И у тебя тоже?

Эгвейн кивнула, засмеявшись вместе с девушкой:

– Ты мне нравишься, Илэйн. Думаю, мы подружимся.

– Я тоже так думаю, Эгвейн. Значит, ты – из Двуречья, из Эмондова Луга, так? А ты знаешь парня по имени Ранд ал’Тор?

– Я его знаю. – Вдруг Эгвейн вспомнила историю, которую рассказывал Ранд, историю, которой она не поверила, – о том, как он свалился со стены в сад и встретил… – Ты – дочь-наследница Андора, – выдохнула она.

– Да, – просто ответила Илэйн. – Если бы Шириам Седай услышала, что я об этом говорю, то не успела бы я договорить, как она отвела бы меня к себе в кабинет.

– Все тут твердят о вызове в кабинет Шириам. Даже принятые. Она так сурово и строго отчитывает? Мне она показалась очень доброй.

Илэйн замялась, но потом медленно, не глядя в глаза Эгвейн, сказала:

– На столе она держит ивовую розгу. Она говорит, что если ты не в состоянии следовать правилам по-культурному, то она научит тебя по-другому. Тут для послушниц так много правил, что волей-неволей какое-нибудь да нарушишь, – договорила она.

– Но это… это же ужас! Я не ребенок, да и ты тоже! И я не хочу, чтобы со мной обращались как с ребенком.

– Но мы – дети. Айз Седай, полноправные сестры, – это взрослые женщины. Принятые – молодые девушки, которые выросли настолько, чтобы им доверяли и не заглядывали то и дело им через плечо. А послушницы – дети, их нужно опекать, оберегать, за ними нужно ухаживать, вести по жизни и наказывать их, когда они делают что не следует. Вот так все объясняет Шириам Седай. Никто не будет наказывать тебя на уроке, пока ты не попытаешься сделать то, что тебе велели не делать. Иногда, правда, трудно удержаться; ты обнаружишь, что тебе хочется направлять, это будет для тебя все равно что дышать. Но если ты перебьешь слишком много тарелок из-за того, что замечтаешься за мойкой, если выкажешь неуважение, или будешь невежлива с принятой, или без разрешения покинешь Башню, или заговоришь с Айз Седай прежде, чем она заговорит с тобой, или… Единственное, что нужно делать, – стараться изо всех сил. Больше ничего делать нельзя.

– Похоже на то, будто они пытаются сделать так, чтобы нам захотелось уйти отсюда, – возразила Эгвейн.

– Нет, это не так, хотя, с другой стороны, все именно так и есть. Эгвейн, здесь, в Башне, всего сорок послушниц. Всего сорок, и не больше семи или восьми станут принятыми. Как говорит Шириам Седай, этого недостаточно. Шириам Седай говорит, теперь недостаточно Айз Седай, чтобы делать то, что необходимо. Но Башня не будет… не может… понижать свои стандарты. Айз Седай нельзя принимать в сестры женщину, если та не обладает способностями, силой и желанием. Они не станут вручать кольцо и шаль той, которая не может в должной степени направлять Силу, или той, которая поддастся угрозам и запугиванию, или той, которая повернет, когда дорога окажется тяжкой. Обучение и проверка помогут верно направлять, а что до силы и желания… Ну, если ты захочешь уйти, они тебя отпустят. Но как только ты узнаешь достаточно, вряд ли ты захочешь умереть от неведения.

– Да, наверное, – медленно сказала Эгвейн. – Шириам кое-что из этого нам говорила. Я никогда, правда, не думала, что здесь так мало Айз Седай.

– У Шириам есть теория. Она говорит, что мы подвергли выбраковке род человеческий. Знаешь, что такое выбраковка? Отделяешь от стада тех животных, которые обладают свойствами, что тебе не нравятся. – (Эгвейн нетерпеливо закивала; расти среди овец и не знать, как отбраковывают отару!) – Шириам Седай говорит, что Красные Айя охотятся на мужчин, способных направлять, три тысячи лет и таким образом мы вытравили из всех нас способность направлять. На твоем месте я не стала бы говорить такое, если рядом есть Красные. На эту тему у них с Шириам Седай не один спор до крика был, а мы-то всего-навсего послушницы.

– Не буду.

Илэйн помолчала, потом сказала:

– С Рандом все хорошо?

Эгвейн почувствовала внезапный укол ревности – Илэйн была очень хорошенькой, – но еще сильнее укусил страх. Она пробежала мысленно по той малости, что знала о единственной встрече Ранда с дочерью-наследницей, убеждая себя: Илэйн никак не может знать, что Ранд способен направлять.

– Эгвейн?

– С ним все хорошо, как только может быть. – «Надеюсь на это, шерстеголовый балбес». – Когда я его видела в последний раз, он скакал вместе с шайнарскими солдатами.

– С шайнарцами! Мне он сказал, что он пастух. – Илэйн покачала головой. – Я ловлю себя на том, что вспоминаю о нем в очень странные моменты. Элайда считает, что он в каком-то отношении очень важен. Впрямую она такого не заявляла и ничего точно не знает, но она приказала отыскать его и пришла в ярость, когда узнала, что он покинул Кэймлин.

– Элайда?