Великая охота

Эгвейн поджала губы. «Ему бы в самый раз бараньи рога, как у троллока», – подумала она гневно.

– Мне было очень жаль, что ваша гостиница сгорела, и я рада, что мастер Фитч сумел ее отстроить. А почему ты приехала в Тар Валон? Ясно же, что ты и не думаешь быть Айз Седай.

Мин дугой выгнула бровь – как была убеждена Эгвейн, это изображало веселье.

– Он ей нравится, – объяснила Илэйн.

– Я знаю. – Мин глянула на Эгвейн, и на миг Эгвейн показалось, что она заметила в этом взоре печаль – или сожаление? – Я здесь, – осторожно выбирая слова, сказала Мин, – потому что за мной послали, и мне предоставили выбор: ехать верхом самой или быть привезенной в мешке связанной.

– Вечно ты преувеличиваешь, – заметила Илэйн. – Шириам Седай видела письмо, и она говорит – в послании была просьба. Мин видит нечто, Эгвейн. Потому она и здесь, чтобы Айз Седай могли изучить, как она это делает. Это не Сила.

– Как же, просьба! – фыркнула Мин. – Когда тебя приглашает Айз Седай, это смахивает на приказ королевы, к которому прилагается сотня солдат, чтобы он выглядел убедительнее.

– Все что-то видят, – сказала Эгвейн.

Илэйн замотала головой:

– Не как Мин. Она видит… ауры… вокруг людей. И образы.

– Не всегда, – вставила Мин. – И не вокруг каждого.

– И она может по ним что-то растолковать о тебе, хотя и не уверена, что она всегда говорит правду. Она говорила, что мне придется делить своего мужа с двумя другими женщинами, а с таким я не смирюсь никогда. Она же просто смеется и говорит, что понятия не имеет о том, как все происходит. Но она сказала, что я буду королевой, еще не зная, кто я такая; она сказала, что видела корону и это была корона роз Андора.

У Эгвейн с языка сорвался вопрос:

– Что ты видишь, глядя на меня?

Мин взглянула на нее:

– Белое пламя и… Ох, да много всего разного. Я не знаю, что это все значит.

– Вот такого она много говорит, – сухо заметила Илэйн. – Посмотрев на меня, она сказала, что увидела отрубленную руку. Говорит, не мою. И об этом, утверждает, ничего растолковать не может, не знает, что она значит.

– Потому что не знаю, – сказала Мин. – Я не понимаю, что значит хотя бы половина всего этого.

Скрип сапог на дорожке заставил девушек обернуться, и они увидели двух юношей – блестящие от пота торсы, через локоть переброшены куртки и рубашки, в руках – мечи в ножнах. Эгвейн поймала себя на том, что во все глаза глядит на самого красивого мужчину, которого она в видела жизни. Высокий, стройный, но мускулистый, он вышагивал с кошачьей грацией. Вдруг до нее дошло, что он склонился над ее рукой – она даже не почувствовала, как он взял ее ладонь в свою, – и пошарила в памяти в поисках услышанного имени.

– Галад, – пробормотала она.

Его темные глаза смотрели на нее в упор. Юноша был старше ее. Старше Ранда. При мысли о Ранде она вздрогнула и очнулась.

– А я – Гавин, – ухмылялся второй юноша. – По-моему, в первый раз вы не расслышали.

Мин тоже широко улыбалась, одна Илэйн глядела хмуро.

Эгвейн внезапно вспомнила про свою руку, которую все еще держал Галад, и высвободила ее.

– Если позволят ваши обязанности, – сказал Галад, – я был бы рад снова увидеть вас, Эгвейн. Мы могли бы погулять, или, если вы получите разрешение оставить Башню, мы могли бы выбраться за город на пикник.

– Это… это было бы славно. – Она стеснялась остальных, стоящих рядом.

Мин и Гавин по-прежнему ухмылялись, будто эта сцена их немало забавляла, Илэйн смотрела мрачнее тучи. Эгвейн попыталась успокоить себя, думая о Ранде. Он такой… красивый. Она вздрогнула, испугавшись, что невзначай сказала это вслух.

– Тогда до встречи. – Наконец оторвав свой взгляд от глаз Эгвейн, он поклонился Илэйн. – Сестра.

Гибкий, словно клинок, он зашагал через мост.

– Этот, – проворчала Мин, глядя ему вслед, – всегда будет делать то, что сочтет правильным. Невзирая на тех, кому от этого будет больно.

– Сестра? – сказала Эгвейн; пасмурный вид Илэйн с уходом Галада смягчился лишь чуть. – Я думала, он твой… то есть по тому, как ты хмурилась… – Она решила, что Илэйн ревновала, и все еще не была уверена в обратном.

– Я ему не сестра, – твердо заявила Илэйн. – Отказываюсь быть.

– Наш отец был его отцом, – сухо сказал Гавин. – Этого отрицать ты не можешь, если не хочешь только назвать мать лгуньей, а это, по-моему, потребует куда больше нахальства, чем у нас есть на двоих.

Впервые Эгвейн поняла, что у Гавина такие же рыжевато-золотистые волосы, что и у Илэйн, хотя сейчас потемневшие и слипшиеся от пота.

– Мин права, – сказала Илэйн. – У Галада нет ни капли человечности. Он ставит правоту выше милосердия, или жалости, или… Он человек не в большей степени, чем троллок.

На лице Гавина вновь расплылась ухмылка: