Великая Ордалия

Однако, почему наблюдение за ассасином должно сохранить его жизнь, Кельмомас не мог сказать. Несчетное множество раз он обманывал себя, пытаясь осознать обстоятельства, в которых оказался, и особенно тот факт, что их силой он был принуждён всегда делать лишь то, что уже случилось — то, что библиотекарь назвал Безупречной Благодатью. Учитывая, что произошло с ним, помимо всего прочего, какая ему разница, наблюдать за этим человеком скрытно или открыто? Кельмомас обладал тонким ощущением безнаказанности, присущим вершителю деяний неведомых прочим. Шпионить так, как шпионил он, странным и непонятным способом означало владеть тем, за кем он шпионит. Люди, за которыми он наблюдал, подчас казались ему жучками, столь слепо выполняющими свои рутинные обязанности, что их можно было посчитать механизмами. Следя за обитателями дворца, он часто думал, что они похожи на большие шестерни и каркасы Мельницы Эмаунум, огромного сооружения, постоянно стенавшего и лязгавшего, сочетая зубья, впадины и бороздки, и остававшегося в полной слепоте относительно творящихся внутри него безобразий. Камня или, быть может, мешка с песком хватило бы, чтобы с треском остановить всю махину.

Но вот ради чего он сам хотел следить, какова была его выгода? За силой жизни и смерти, и всей добычей, что лежала меж ними. Будь нариндар обычным человеком, он был бы просто глупцом, уязвимым для любой хитрости или уловки, что мог бы учинить имперский принц. Следить за другим, значит выхватить слепое из незримых границ, заманить, одурачить, править…

Так, как он правил матерью.

Однако нариндар не был обычным человеком. По сути дела, как раз человеком-то он и не был вовсе. Осознание этого время от времени посещало мальчишку, отчего по коже его пробегали мурашки, становилось трудно дышать: в темной комнате под ним стоял сам Четырехрогий Брат, Отец Ненависти и Злобы.

Загадки едва не доводили его до безумия: как понять, какая расплата ждет того, кто посмел шпионить за Богом.

Ассасин обладал Безупречной Благодатью. Чем ещё можно было объяснить ту цепочку невероятных совпадений, свидетелем которых он был? Мальчишка хотел верить в то, что обладает собственной Благодатью, однако тайный голос немедленно напоминал ему, что он обладает Силой, а это совсем другая штука, нежели Благодать. Внутри коробки его черепа они бесконечно препирались на эту тему…

Но если от Него невозможно укрыться, почему же тогда Он просто не убьет меня?

Потому что Он играет тобой!

Но как может Бог чем-то играть?

Потому что он питается твоими чувствами, пока ты еще не умер, зернами твоих переживаний.

Дурак! Я спрашивал как, а не почему!

Кто может сказать, как Боги делают свои дела?

Может быть, потому что они ничего и не делают!

Даже когда трясется земля, взрываются горы, вздымается море?

Пф. Ты считаешь, что Боги делают все это? Или быть может, они просто знают заранее, что именно случится, ещё до того как всё произойдет?

Быть может, это неважно.

Именно в этом и заключалась вся трудность, понял он. Что значит действовать, не имея желания? Что это может означать? Когда Кельмомас размышлял о собственных поступках, он всегда обнаруживал, что они направляют его к неопровержимому факту его собственной души. Он порождал свои действия. Он являлся их первоисточником, неоспоримой причиной…

Проблема заключалась в том, что так думали все вокруг, правда в различной степени. Даже рабы…

Даже мать.

Однажды днем нариндар вдруг резко повернул голову, будто бы для того, чтобы посмотреть на кого-то остановившегося перед дверью его кельи — которую он никогда не запирал на засов. А потом он внезапно оказался у двери и, помедлив, оглянулся на то место, где стоял ранее. И пошел отмерять длинными шагами коридор, заставив юного имперского принца вскочить и, последовав его примеру, помчаться по темному коридору, всякий раз приникая к очередной железной решетке, чтобы проверить, где находится его загадочный подопечный. Ибо при всей своей дьявольской вышколенности, ассасин был намного более лёгкой жертвой для шпионажа, чем все дворцовые душонки, за которыми мальчишке доводилось следить. Убийца шагал с мерой бывалого солдата, отсчитывая шаги согласно какому-то постоянному и взятому не от мира сего темпу. Скопления народа он проходил с дымной легкостью привидения.