Великая Отечественная на Черном море. часть 1

Довгай вернулся в строй незадолго до начала войны, воевал на Черном море. Описав в письме свою «одиссею», в конце заметил: «Поступок комфлота в те кошмарные годы был не только по-человечески благородным, но и смелым…».

Этот красивый эпизод о заботливом, благородном и смелом начальнике, я пока оставлю без комментариев, многое в нем требует конкретики… Факт обращения Октябрьского в КПК с подобной просьбой за человека, «вычищенного» из партии, требует доказательств. Судя по всему, кроме единственного письма бывшему комбригу, дальнейшего обмена информации между Довгаем и Октябрьским не прослеживается, иначе Филипп Сергеевич был бы в курсе текущих дел бывшего подчиненного. Тот же факт возвращения Довгая на военную службу… C мая 1941 года происходило массовое возвращение на службу офицеров запаса, и Довгай не составил исключения.

Безусловно, используя свои депутатские полномочия, Филипп Сергеевич имел право обращаться по проблемным вопросам в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б), но я очень сомневаюсь, что комиссия такого уровня стала бы реагировать на проблемы с пропиской одного из сотен тысяч граждан, подвергшихся административным наказаниям в ту пору. Спрашивается, почему же Филипп Сергеевич не обратился в эту комиссию, когда был арестован начальник политического отдела бригады, когда его, командира бригады, лишили двух самых перспективных командиров отрядов торпедных катеров, причем, одного из репрессированных офицеров расстреляли… Непростое время, сложно объяснимые поступки. Римма Филипповна будучи ребенком, не могла всего увидеть, многое понять… Сам Филипп Сергеевич, описывая этот период своей жизни и службы, рассказал нам еще меньше своей дочери. Я не думаю, что для бригады торпедных катеров в процессе компании борьбы с врагами народа делалось какое-то исключение. Если же сравнить события, происходившие в тот же период в других соединениях Тихоокеанского флота, то вырисовывается следующая картина.

13 января 1938 года был арестован командир бригады траления и заграждения флагман 2 ранга Васильев Александр Васильевич (4 мая расстрелян), начальник штаба 2-й Морской бригады ПЛ капитан 1 ранга Кельнер Иосиф Викентьевич (17 августа расстрелян). 14 января арестован заместитель начальника политуправления ТОФ бригадный комиссар Карасев Николай Михайлович (14.05.1938 года приговорен к расстрелу). 15 января арестован командующий морской авиации ТОФ комдив Никифоров Леонид Иванович (23 мая приговорен к расстрелу).

В процессе необоснованных репрессий штаб, отделы и службы ТОФ потеряли более 58 представителей командно-начальствующего состава. Почти все они были арестованы, в том числе начальник штаба и 9 начальников отделов штаба. Штаб флота, который по состоянию на 1 июня 1937 года насчитывал 119 командиров, лишился почти половины своего состава. Некоторые отделы были почти полностью разгромлены, в том числе – разведывательный. Можно ли при этом поверить, что за 1937-1939 гг. в бригаде торпедных катеров было репрессировано только два офицера. А если такое явление «имело место быть», то каким образом? Почему Римма Филипповна, упоминая об аресте двух капитан-лейтенантов, «забывает» (?) об аресте начальника политического отдела бригады бригадного комиссара Малютина?

Для «врастания» в обстановку на Тихоокеанском флоте познакомимся с фрагментами уголовных дел по командному составу 5-й Морской бригады подводных лодок. Почему именно пятой? Хотя бы потому, что территория береговой базы этой бригады граничила с территорией береговой базы БТКА и еще потому, что скрыть масштабы репрессий в этой бригаде стало невозможно после опубликования мемуаров бывшего комбрига Георгия Никитича Холостякова.

На странице 43 Уголовного дела на комбрига Холостякова свидетель В.В. Кордюков, сотрудник политотдела бригады, очень подробно перечислял недостатки в автономных и крейсерских плаваниях, проводимых в 5-й Морской бригаде: «…все эти безобразия Холостяков от высшего командования скрыл, как в отчете, так и в докладах», а подсудимые Бауман и Ивановский-Иванов, по его мнению, «…способствовали Холостякову проводить явно вредную политику, направленную на снижение мощи Тихоокеанского флота…».

На стр. 53 того же уголовного дела свидетельница Пономарева, занимавшая должность инструктора политотдела бригады по работе с семьями военнослужащих показала: «…Зайдулина я знаю с 1935 года, так как жили мы в одном доме. О нем я могу сказать, что он очень любил выпить, из-за чего у них с женой часто происходили ссоры, так как она была против этого…». На стр. 54 Пономарева перечисляет фамилии всех командиров, которых она видела входящими в квартиру Зайдулина, в том числе Холостякова и бригадного комиссара Карасева из политуправления флота.

На стр. 44 того же дела свидетель Станкевич, бывший в 1935-1936 гг. комиссаром ПЛ «Щ-122», также считал, что «…походы подлодок 5-й морской бригады автономными назвать нельзя, так как принцип автономного плавания состоит в том, чтобы плавать оторванными от базы, у чужих берегов, выполняя боевую задачу…».