Великая Отечественная война глазами очевидцев

На новом месте первым делом разгребаем снег. Второе. Берем кирки у саперов и долбим каждый ямку, окоп. Примерно по грудь, так, чтобы втиснуться туда в этой толстой шинели и во всем. Землю впереди себя выкидываешь, она замерзает в бруствер, и вот там ты сидишь.

Питание. Старшина на себе тащит термосы с горячим питанием. Потому что Рокоссовский сказал: «горячее чтоб было! У немцев есть, и у нас чтоб было, как хотите!»

А как хотели? Резали колхозных коров, варили мощный суп, заливали в термосы. И старшина в маскхалате на себе волок эти термосы в окопы и нам раздавал. А буханки хлеба… У немцев каждая буханочка была замотана в специальную фольгу. И хлеб такой, что не черствеет.

У нас обычная буханка, как камень. Ее можно было только рубить. И что делали? На саперную лопатку выливали весь жир из этого супа, снизу подкладывали немецкую спиртовку (а у них она была для разогревания консервов, такая раскладная коробочка, и в ней сухой спирт), которые у нас были в качестве трофеев. Лопатку греем, жир плавится. Туда крошим куски этого хлеба, он разогревается. И всю эту кашу в себя.

И еще одна интересная бытовая подробность. Следили за вшивостью. Двадцать градусов мороз. Нам притаскивают белье. Раздеваешься догола и меняешь белье.

Но самая главная подробность не в этом. А в том, что мы наступали по немецкому «морозному пути», который немцы протянули, как я потом понял, длиной в сто восемьдесят километров. Между Доном в том месте и ближайшей, допустим, станцией железной дороги «Морозовская», никаких дорог не было. Тем более зимой. Потому что сугробы.

А немцы построили идеальную, с раздельными полосами и местами для переезда дорогу. Замечательно укатанную. И они ее каждый день поддерживали. Вдоль дороги были вешки большие. Через каждые десять вешек висит телефон. Радиотелефон с большой трубкой, и связь поддерживается.

И вот по этой дороге мы наступали. Пока не уперлись в одном месте в речку под названием Быстрая. Она была с крутыми обрывистыми берегами. Подходим к этой речке, устанавливают артиллерию, нас переправляют на ту сторону и там мы долбим себе вот эти ячейки, окопы.

Я вырыл себе этот окоп. Вижу в речке наш танк, который в ней все-таки утонул по башню. И вдруг мы слышим (а все это делали ночью), что был обрыв. Я пополз устранять обрыв. У немцев были специальные инструменты: кусачки там, нож для зачистки. А у нас ничего.

Я говорю:

– А как я обрыв зачищать буду?

– А ты этот провод под прицельную рамку карабина, и дерни.

Я говорю:

– Так я после этого попадать перестану.

– А здесь из карабинов не стреляют.

Я говорю:

– А зачем тогда мне карабин?

– Ну, на всякий случай.

Я говорю:

– Так рамка погнется!

– Чудак, ею откусить можно. Засунь провод, стукни сверху и откусит.

И вот когда я полз и чинил эти обрывы, думаю: «свой конец я держу в руке. А где тот конец?» А кругом снег и нужно быстрее наладить связь, потому что остались без связи. Нет связи с артиллерией.

Вот находишь… причем провод был стальным, не алюминиевый какой-нибудь или медный, как у немцев, да еще в красненькой обмотке пластилиновой, чтобы находить, а самый черный такой. Находишь, они колючие, у меня на пальцах гнойники были все время. Вяжешь этот узел, рубишь, все завязываешь, и обратно.

Так вот, когда в этих окопах мы сидели, то услышали ночью, что немцы греют свои танковые моторы, которых нам не было видно, но было слышно. И точно, утром немецкие танки пошли на нас. В нашем взводе было два ПТРа и пушка сорок пять миллиметров, противотанковая.

ПТРы бьют по танкам. Я вижу на броне фиолетовые вспышки, а ничего эти танки не берет, броню не пробивает. А танки идут на нас на большой скорости, стреляют. А наша пушка, «сорокапятка», не стреляет непонятно почему.

А оказалось, что они испугались и от нее убежали. Они поняли так: если «сорокапятка» выстрелит, танк тут же в нее выстрелит. И сдрейфили.

И вот, танки приближаются. Вдруг смотрю, один туркмен у нас был, отличный снайпер, большой, он начинает убегать. По нему немцы ведут огонь, у него шинель вся задралась, а он бежит. Потом, после боя оказалось, что в этой шинели десятки дырок, а он цел.

А вот рядом со мной в окопе был узбек, молодой парень в хромовых сапожках. Представляете себе? Узбек. Сержант говорит мне и еще одному солдату, мы были от него по обе стороны:

– Следите за узбеком!

Ну, мы хлопаем сапогами друг по другу, потому что ноги немеют, чтобы они не замерзли. А этот узбек все-таки замерз насмерть. И старшина его сапогами нас по каскам лупил за то, что не уследили.

И вот, танки приближаются. Один танк прямо на меня едет. Как нас учили, я пригнулся в окопе вниз, насколько мог, каску он не задел, прошел надо мной и пошел дальше, вглубь. И вдруг слышу, что шум какой-то не такой. Я посмотрел, а он начинает разворачиваться. И в этот момент его наша пушка 76 миллиметров раз, и подбила!