Великая степь

Люди в камуфляже. Деловитая суета — что-то выгружают из машины. Разбирают поклажу. Лица у всех замаскированы. Движения чуть заторможены. Оружие странное — похожее на ружья для подводной охоты. Стоящий перед ней говорит коротко (голос тот же):

— Пошли.

Она всматривается в лицо. И, странное дело, сквозь глинистую бесформенность медленно проступают черты лица. Лицо кажется отдалённо знакомым.

Приглашения идти не повторили — просто толкнули в спину. И она пошла.

Руки ей так и не развязали.

4

Шли долго. Местность повышалась и повышалась, лощины уже вполне могли называться ущельями, а холмы — небольшими, но горами.

Спутники Милены двигались с монотонностью заводных игрушек. Она начала уставать, сбивалась с шага. И ей почти не пришлось притворяться, чтобы изобразить давно задуманное.

Она споткнулась, упала. Глинолицые шли как шли — остановились с задержкой, секунды через три-четыре. Ещё одна пауза — и двое ближайших шагнули к ней. Но она уже встала сама — неловко, со связанными за спиной руками, перевернувшись на спину, потом набок. Короткая безмолвная заминка — и группа возобновила движение. Милена после «пошли» не слышала ни слова — ни обращённого к ней, ни произнесённого между глинолицыми…

Ушибленное при падении плечо ныло, но она была довольна. Все расчёты и ожидания сбылись. Противник медлителен, реагирует на всё с запозданием. В чём причина — выяснять некогда и незачем. Хотя похоже, что парни (все свои, с Девятки) под действием какой-то сильнейшей наркоты. И — под чужим внушением. Грех не воспользоваться их заторможенностью. Потому что главный результат инсценированного падения — крохотный складной нож с серебристым крестиком на ручке — перекочевал из её ботинка в сжатый кулак…

Милена не сомневалась, что стрелять в неё не будут. Никто не тащит человека в такую даль, чтобы пристрелить. Будут ловить… А в пятнашки и прятки с этими тормозами она уж как-нибудь сыграет.

Пора начинать, пока дорога не измотала её окончательно.

Вопрос, что она будет делать одна в незнакомых местах, Милену не смущал. Встретит людей — нормальных людей. Язык знает, не пропадёт. Жена Карахара — это, знаете ли, титул. Любой, кроме этих отморозков, трижды задумается, прежде чем ссориться с Чёрной Птицей, повелевающей Драконами Земли.

Потому что головы поссорившихся стоят в степи ровными пирамидками.

5

Вовка Хрусталёв дороги не знал. Но вёл отряд уверенно — на каждом повороте или развилке ломать голову не приходилось — ответ откуда-то приходил, точный и ясный. И Вовка, никогда раньше не терпевший начальство и приказы, был бы счастлив от этой ясности. Если бы сохранил способность быть счастливым…

На одной из развилок пленница остановилась. Прислонилась спиной к скале. Дышала тяжело. Сказала:

— Не могу. Устала. Шага не сделаю, хоть несите…

На самом деле силы у Милены оставались. Крохотное лезвие ножа именно сейчас яростно пилило стягивающие запястья эластичные узы.

Хрусталёв замер, не зная что делать. Ответ к нему пришёл через несколько секунд. Он набрал в грудь воздуха (вдыхали Глинолицые редко, лишь когда надо было что-то сказать) и проговорил монотонно:

— Передохни, недолго…

Сказал и застыл неподвижной статуей. Остальные глинолицые — тоже.

…Всё оказалось напрасно. Путы ножу не поддавались. Они пружинили, прогибались — и тут же отбрасывали лезвие обратно. Милена стояла, с трудом сохраняя видимость спокойствия. Весь план оказался пустышкой. Ей хотелось прыгнуть и вцепиться зубами в неподвижную маску лица стоявшего напротив человека.

Не прыгнула. Не вцепилась. Потому что неожиданно вспомнила, кто это такой. Вспомнила фамилию сержанта-контрактника, бывшего героем скандальной истории с офицерской женой. И отправленного Гамаюном от греха подальше на Третий Пост.

Тут же в голову пришёл план. Странный, дикий. Возникший от безнадёжности. Но ничему не вредивший.

Наркотики? Под внушением?

Сейчас проверим…

— Сержант Хрусталёв! — отчеканила она самым что ни на есть командным голосом. — Ко мне!

Хрусталёв шагнул к ней. Замер. Снова шагнул. Что-то сломалось в нём — там, внутри, где хитроумная техника онгонов поддерживала подобие жизни. Точно так же что-то сломалось в Рюханове, подслушавшем разговор из тайного своего убежища в Девятке — разговор двух черпаков о жене прапорщика…

Хрусталёв остановился. Глиняная маска на лице пошла трещинами. Синеватые её куски падали под ноги.

— Ко мне! — рявкнула Милена.

Над командой, отданной таким голосом, задумываться невозможно. Можно лишь исполнять. Хрусталёв уже не умел задумываться. Он подошёл — строевым шагом. Вытянулся по стойке смирно.

— Развязать! Немедленно! — она развернулась, приподняла вытянутые руки.

За спиной щёлкнуло. Руки почувствовали свободу.

Конечно, это не прошло незамеченным. И безнаказанным. Одна из глинолицых статуй ожила. Шагнула к Хрусталёву, вскидывая странное оружие, чем-то похожее на ружьё для подводной охоты…

6