Великая тайна Фархелема

А потом на очередном полугодовом обследовании не объявился Лартаяу — и (как понял Джантар из разговора медперсонала) даже на код его домашнего аппарата связи откликалось учреждение, которому, должно быть, передали этот код. Да ещё вскоре прошёл слух: будто в автокатастрофе погиб последний потомок некогда известного в Лоруане аристократического рода Аларифаи… Хотя Лартаяу никогда не говорил, что он — из тех Аларифаи, совпадение не могло не беспокоить, да и без того чувствовалось: произошло что-то исключительное. Тогда, для его поисков, Джантар и стал развивать способность к ясновидению; и Ратона (как он потом узнал) тоже впервые попытался всерьёз применить биолокацию по картам (попадая почему-то всякий раз на Колараафу — свой родной город, центр одной из областей Уиртэклэдии, а в нём, уже по плану города — на пустое место самой окраины, ничем не отмеченное, что просто не знал, как понимать)… Лишь позже, осенью, Кинтал с группой студентов Риэлантского университета по каким-то делам побывал в Колараафе, заодно попытался выяснить, что это за окраина — и оказалось: как раз там недавно выстроен комплекс новых университетских зданий (но Кинтал не представлял, где и как искать Лартаяу, и в каком качестве он мог там находиться). И всё же неопредёленность давала надежду — тем более, в самом конце прошлого года Ратона в разговоре по междугородной связи намёками дал понять, будто мельком видел Лартаяу в Тисаюме, в сопровождении незнакомого взрослого. Но и на зимнем обследовании Лартаяу не появился — а тут ещё Минакри рассказал о взрыве в подвале по соседству с его домом в Риэланте, и что буквально накануне отъезда на обследование его допрашивали в полиции. И разъезжались все в тревоге уже и за судьбу Минакри — у которого и прежде была тайна, а теперь нависла новая угроза…

А затем из Моараланы стали приходить сообщения о религиозно-расовых беспорядках таких масштабов, что потрясли всю Лоруану — и Джантар не мог не задуматься о судьбе Итагаро и Талира. Он снова, всё более совершенствуясь в ясновидении, пытался настраиваться на них, и на Лартаяу, но результаты были неопредёленные: пусть ему удавалось всё дольше удерживать видения, это были лишь образы подвальных помещений, палаточных лагерей, санитарных поездов, и он даже не мог уверенно сказать, кого там видел, и видел ли хоть кого-то… Но наконец однажды он увидел Минакри, идущего где-то по коридору среди людей в странной длинной одежде (причём сам был в такой же), и сразу не понял, что это могло означать, возможно ли в реальности — но как был потрясён несколько дней спустя, узнав по междугородной же связи от Фиар: Минакри, согласно вдруг объявившейся воле отца (о котором, живя только с матерью, никогда не упоминал), а также ввиду подозрений (только подозрений!) в причастности к тому взрыву, отправлен на перевоспитание в… монастырь какой-то секты! Несколько дней прошли, словно в полубреду, в напряженных раздумьях, что делать — пока Фиар снова не сообщила Джантару: в Тисаюм из Моараланы эвакуируются многие сотрудники секретных армейских институтов, в числе которых наверняка будут родители Итагаро и Талира, и туда же (по другой причине) придётся переехать возвратившемуся из монастыря Минакри, с которым опять-таки вышла ошибка! (Но не много ли уже было ошибок?) Да и Лартаяу, как понял Джантар из её намёков, был где-то в Тисаюме — хотя Джантару лишь несколько раз удалось на миг увидеть его в незнакомой, трудноопределимой обстановке…

А вот того, что случилось потом с ним самим — Джантар почему-то вовсе не предвидел…

…И казалось бы, что он сделал особенного: просто поднялся на заброшенную и даже неохраняемую стройку рядом с домом, чтобы посмотреть оттуда на панораму новых городских кварталов? А стройка и не считалась каким-то особо опасным местом, и то утро: безветренное, не холодное и не жаркое, с удивительно чистым прозрачным воздухом, и на редкость глубокой синевой неба, когда лёгкость и насыщенность энергией чувствовалась во всём — не давало повода к тревогам и опасениям… И Джантар так неосторожно — даже широко раскинув руки, будто принимая в себя светлую и радостную энергию этого утра — стал медленно приближаться к неограждённому краю площадки, глядя, как с каждым шагом всё больше открывался вид взбегающих по склону холма окраин — и даже успел подумать: именно такие голубовато-белые, словно открытые сиянию Эяна, пронизанные им, здания — и были недавно образом, символом ожидавшегося, но так и не наступившего будущего…