Великая война. 1914–1918

И тем не менее это сравнение несправедливо. Веллингтон собственными глазами видел все эпизоды битвы и руководил всеми этапами сражения. Хейг не был даже зрителем. Он ничего не видел, ничего не слышал, если не считать далекого грохота выстрелов, и ничего не делал. Ему просто нечего было делать. И никто из старших офицеров ничего не мог видеть. Подполковник Рикман, например, когда его «приятели из Аккрингтона» ворвались во вражеские окопы, видел всего лишь, как сверкают на солнце треугольники — металлические пластинки, прикрепленные к их ранцам в качестве опознавательного знака. Всех командиров, как нижнего, так и высшего звена, и их подчиненных разделил занавес огня (в прямом смысле слова), отрезав друг от друга, словно они находились на разных континентах. В распоряжении Верховного командования имелся инструмент, чтобы сокрушить эту преграду, — огромное количество орудий, расположенных за линией фронта. А вот возможности направить огонь артиллерии на позиции врага, убивавшего их солдат, не было… В предыдущих войнах артиллеристы видели цель невооруженным глазом. В последующих военных конфликтах корректировщики огня, получившие в свое распоряжение радиосвязь и передвигавшиеся вместе с пехотой, управляли артиллерией либо прямо отдавая указания, либо ссылаясь на карты. Во время Первой мировой, несмотря на то что линия фронта в мельчайших подробностях была нанесена на карты, обновлявшиеся почти ежедневно, еще не существовало радиосвязи, которая могла бы корректировать огонь артиллерии в реальном времени. Полевые радиостанции уже разрабатывались, но будет ли от них толк, оставалось не ясно, ведь только для того, чтобы перенести аппаратуру, в основном тяжелые аккумуляторы, требовалось 12 человек. Разведывательная авиация могла по радио корректировать огонь артиллерии, но не имела связи с пехотой, а указать необходимые цели было под силу лишь ей[501]. Поскольку до появления танков единственным способом быстро преодолеть систему окопов противника была координация атаки пехоты с огневой поддержкой артиллерии, неудивительно, что битва на Сомме — как и предыдущие, а также большинство последующих сражений — как военная операция не развивалась.

Таким образом, большую часть обвинений в адрес военачальников Первой мировой войны, в частности в некомпетентности и непонимании ситуации, можно считать беспочвенными. Генералы — после того, как были отправлены в отставку действительно некомпетентные, не способные понять ситуацию, не выдерживающие физических или психологических нагрузок, — в целом пришли к пониманию сути войны и принимали решения настолько рациональные, насколько это было возможно, используя имеющиеся в их распоряжении средства. Лишенные связи с войсками после начала операции, они стремились преодолеть эти препятствия и свести к минимуму непредвиденные обстоятельства, которые неизбежно возникали после начала сражения, а также предугадать ответные действия противника. И соответственно — более детально планируя операции. Они поминутно расписывали маневр пехоты и буквально до метра зоны концентрации артиллерийского огня в попытке не столько предопределить результат, сколько создать для него предпосылки. Разумеется, эти попытки оказались тщетными. Действия людей непредсказуемы, особенно в таком динамичном действии, как бой. Средства, способные изменить ход сражения (надежные бронированные машины высокой проходимости, портативные передатчики, обеспечивающие двустороннюю радиосвязь), пока еще оставались недоступными. Такие средства уже разрабатывались, но до их широкого внедрения оставалось несколько лет, и генералы попали в железные оковы технологий, прекрасно подходивших для массового уничтожения людей, но не позволявших обеспечить гибкое управление, удержавшее бы это уничтожение в границах, которые впоследствии хоть кто-нибудь посчитал бы приемлемыми.

Настроения на фронте и в тылу