Великая война. 1914–1918

Тем не менее решение Конрада фон Гетцендорфа ограничиться «активной обороной» поставило 3-ю армию в затруднительное положение, ведь 1-я и 4-я получили приказ попытаться окружить русских в Западной Галиции. Словом, 3-й армии пришлось развернуться вглубь на своей территории, примерно за 100 километров от границы, и встать на реке Гнилая Липа. Там ей ничего не угрожало, останься она на месте, но 25 августа командующий 3-й армией Рудольф фон Брудерман, получив известие о выдвижении пяти или шести русских дивизий на запад от Тарнополя (Тернополя), решил перейти от «активной обороны» к не менее активным действиям и двинул свои соединения вперед[278], но в тот же день лишился 14-го корпуса, который перебросили на север, на соединение со 2-й армией. В результате этих постоянных изменений и перемещений теперь армия Брудермана состояла преимущественно из румын (12-й корпус), словенцев и итальянцев (3-й корпус) и местных украинцев, говоривших на русинском языке (11-й корпус), — последние были более близки к русским, чем любой народ империи Габсбургов[279]. Впрочем, дело не только в пестром этническом составе 3-й армии, солдаты которой не испытывали особой любви к императору. Австрийские соединения значительно уступали в численности и оснащении русским, против которых начали выдвигаться. Менее 100 австрийских пехотных батальонов с поддержкой 300 пушек столкнулись лоб в лоб почти с 200 батальонами неприятеля, поддерживаемыми огнем 685 орудий[280]. За три дня боев на пересеченной местности между Гнилой Липой и Золотой Липой австрийцы сначала потерпели поражение у Злочева в 40 километрах от Тарнополя, а потом были отброшены назад. Отступали они в беспорядке, а иногда просто в панике, некоторые части до самого Лемберга.

Если бы русские развили успех, они могли бы разгромить весь австрийский фланг, но генерал Николай Рузский проявил осторожность и преследовать врага не стал. 3-я армия Брудермана избежала уничтожения. Сложилась странная ситуация, хотя и не такая уж редкая в истории войн, прошлых и будущих. Обе стороны недооценили то, чего им удалось достигнуть. Русские посчитали, что с их стороны это была всего лишь весьма успешная оборона, и остановились для перегруппировки сил[281]. Австрийцы были убеждены, что одержали крупную победу на другом участке театра военных действий, а отступление 3-й армии — явление локальное и временное. Если направить Брудерману подкрепления, он сможет осуществить двойной охват противника, который и был основой всего плана. К 30 августа фон Гетцендорф увеличил число противостоящих русским подразделений до 150 батальонов, а пушек — до 828, в значительной степени благодаря возвращению большей части «минимальной балканской группы» и присоединения ее ко 2-й армии. Поскольку Рузский не шел вперед, австрийцы решили возобновить наступление, в основном силами 2-й армии, которая сражалась справа от 3-й. Эти две армии образовали группировку, которую возглавил Эдуард фон Бем-Эрмоли — энергичный и удачливый во всем командующий 2-й армией. По приказу начальника Генерального штаба 2-я армия вновь перешла в наступление между Гнилой Липой и Золотой Липой. Результат оказался еще более катастрофический, чем в прошлый раз… На этот раз австрийцам противостояли более 350 батальонов русской пехоты и 1304 орудия. В ходе сражения 20.000 подданных империи Габсбургов попали в плен, многие тысячи были убиты и ранены.

Вопреки очевидному Конрад фон Гетцендорф продолжал верить в победу. Локальный успех на левом фланге и растягивание позиций русскими справа убедили его, что 3 и 2-я армии могут отступить за Лемберг, увлекая за собой противника, а затем можно будет перебросить с севера 4-ю армию и атаковать врага с фланга. Главная линия обороны должна была проходить по Вере-щице — левому притоку Днестра, тянувшемуся на юг между Лембергом и Пшемыслем. Причинами, побудившими начальника австрийского Генерального штаба принять этот обреченный на неудачу план, стало желание повторить успех Людендорфа и Гинденбурга в Восточной Пруссии, а также явные успехи немецкой армии на западе (решение о проведении Лембергской операции он принял до начала битвы на Марне). К активным действиям Гетцендорфа также подталкивало растущее раздражение союзников неспособностью австрийцев выполнить взятые на себя обязательства. «Наша маленькая армия в Восточной Пруссии, — язвительно сказал Вильгельм II в начале сентября представителю австрийского Генштаба в Ставке Верховного командования, — отвлекла на себя двенадцать вражеских корпусов, половину из них уничтожив, а половину потрепав. Большего от них требовать просто невозможно»[282]. Кайзер преувеличивал, но, поскольку австрийцам противостояли не больше 15 корпусов, намек был воспринят болезненно. Конрад фон Гетцендорф преисполнился решимости привести свои обескровленные и безмерно уставшие армии к победе.