Великая война и деколонизация Российской империи

Однако сказанное нельзя отнести к женщинам-активисткам Петрограда: они запланировали и провели несколько шествий в столице в Международный женский день (23 февраля / 8 марта). Нехватка товаров стала катализатором, запустившим демонстрации. Как и повсюду в империи, продвижение войны на внутренние территории государства в период Великого отступления существенно ухудшило ситуацию с потребительскими товарами в Петрограде. Вопрос о том, как и почему дефицит и дороговизна в 1916 и 1917 годах достигли опасного уровня, довольно сложен. В 1916 году урожай не был катастрофически ниже, чем в предыдущие военные годы. Гораздо более серьезной проблемой стало то, что значительное количество людей из производителей продуктов питания перешло в группу потребителей. И заметнее всего эта тенденция проявилась в форме перехода миллионов крестьян в солдаты, а также переезда крестьянского мужского и женского населения на работу в город на фабрики. А кроме того, миллионы фермеров с западных окраин бежали в северные области империи, где было мало плодородных земель. Другой проблемой стала сильная нагрузка на транспортную систему за счет реальных или надуманных военных нужд. В конечном счете это были проблемы серьезные, но решаемые. В прошедшие годы режим переживал и более крупные продовольственные кризисы (к примеру, в 1891 и 1902 годах). Однако царское правительство и военное верховное командование в ходе войны не ставили перед собой задачу эффективного управления экономикой. Как мы видели, навесив на коммерсантов ярлык спекулянтов, из них сделали козлов отпущения. Это принесло свои политические плоды, но усугубило фундаментальные проблемы. Запоздалая попытка Министерства сельского хозяйства в ноябре 1916 года провести непринудительную реквизицию зерна должна была дать результаты к лету 1917 года, но уже к февралю стало ясно, что она провалилась. В целом, как утверждает Питер Гатрелл, «царская политика снабжения продовольствием оказалась неадекватной и только усилила ощущение некомпетентности властей»[401].

На местах эта некомпетентность была очевидна и носила разрушительный характер. Один землевладелец Саратовской губернии отправил в феврале 1917 года лаконичную телеграмму, в которой сжато и точно обрисовал проблему: «Скот гибнет корма возить некому рабочих нет пленных мало работают плохо принудительных мер не принимается положение критическое»[402]. В северных городах осенью 1915 года начали возникать очереди за хлебом, поскольку половина российских городов испытывала нехватку хлеба, а в 75 % городов наблюдался дефицит продуктов [Белова 2011:68]. Со временем ситуация радикально ухудшилась. В начале 1917 года женщины проводили почти по 40 часов в неделю в очередях за разными товарами [Figes 1996: 299-300]. Товары быстро дорожали, как отмечалось в докладе политической полиции (Охранного отделения, или «охранки») в начале февраля. Хлеб стоил на 15 % дороже, чем даже в середине декабря предыдущего года, картофель – на 25 %, молоко – на 40 %, а обувь – на 30 % [Hasegawa 1981: 200]. В ходе войны дороговизна приняла характер катастрофы. За три года, с апреля 1914 года по апрель 1917 года, в Калуге сахар подорожал более чем на 150 %, дрова почти на 300 %, мясо – более чем на 500 %. Рост цен на дрова, наряду с притоком беженцев и экономических мигрантов, привел к повышению цен на жилье, которые также подскочили более чем на 300 % [Белова 2011: 66, 76]. Поскольку женщины, принадлежавшие к городскому рабочему классу, в полной мере испытали на себе двойное бремя, трудясь полный день и на фабриках, и в домашнем хозяйстве (на что позднее станут жаловаться женщины советского периода), эта дополнительная нагрузка, требующая времени, сначала казалась тяжелой, а потом – совершенно невыносимой. Мужчины, рабочие и лидеры социалистов, одинаково недооценивали эту губительную проблему. Последней каплей в середине февраля стала ситуация, когда городские власти, обеспокоенные внезапным сокращением поставок ржи, в начале марта приняли решение ввести нормированную выдачу. Это решение быстро попало в газеты и вызвало панику и стремление делать запасы. Женщины в столице, разного классового положения и в разных местах, начали планировать протестные действия. Некоторые фабричные работницы в Выборгском районе призывали к забастовкам [Melancon 2000: 17]. Женщины из богатых районов города провели многочисленный марш на Невском проспекте; в нем приняли участие и несколько работниц [Figes 1996: 308].