Великая война и деколонизация Российской империи

Чем объяснить такое странное явление, как мирный договор, который не только не положил конец военным действиям, но и стал залогом их продолжения? Ответ кроется в тесной взаимосвязи между самоопределением и гражданской войной – процессом, который начал нарастать с момента «степного бунта» 1916 года. Это восстание действительно стало началом заключительного революционного кризиса, поскольку сделало более заметными некоторые процессы, уже начавшиеся к тому времени. Явившись следствием социально-экономических проблем военного времени (особенно нехватки рабочих рук и волнений из-за нехватки товаров первой необходимости), это восстание быстро переросло в нечто более масштабное и грозное, нежели первые военные забастовки и погромы. Прежде всего, оно пролило свет на проблемы империи. Первоначальное недовольство различными политическими институтами, в том числе местными, вскоре выросло в антиколониальное восстание. А жесткая реакция царизма и русских переселенцев в регионе превратило его в гражданскую войну. Это, в свою очередь, побудило политических наблюдателей и на местах, и в столице задуматься о будущей жизнеспособности Российской империи. Присоединение проблем, связанных с гражданской войной в Туркестане, к полю обстоятельства крупного политического кризиса в ноябре 1916 года, не было случайностью. В конце 1916 года одним из самых существенных поводов для критики имперского режима стала сама его имперская природа. Не будучи способен понимать проблемы коренного населения периферии, режим угнетал и эксплуатировал его. Революция должна была положить конец великорусскому шовинизму и пренебрежительному отношению к инородцам и предоставить некоторую степень самоопределения нерусскому населению страны.

Революция не устранила ни пренебрежительного отношения, ни великорусского шовинизма, однако она в итоге предоставила начальную автономию, а затем и независимость многим колонизованным общинам. Как и прочие развивающиеся революционные процессы, процесс деколонизации стал результатом динамики событий военного периода. Русская революция в целом была порождением войны, и решающее влияние солдат ощущалось на каждой из ключевых стадий. Восстание гарнизонов в феврале 1917 года, требования неповиновения генералитету в марте, солдатские протесты против политики Милюкова в апреле, политический взрыв, связанный с летним наступлением в июне и июле, корниловский мятеж и его подавление в сентябре и сама Октябрьская революция – солдаты не просто участвовали во всех этих событиях, без них последние были немыслимы. Таким же образом солдаты стали неотъемлемой силой процесса распада империи, в частности развития идеологии и практики «самоопределения народов».

Лозунг национального самоопределения в целом ассоциировался со звездным часом Вильсона в конце войны и процессом мирных переговоров. Однако, как отмечает один из современных исследователей этого момента Эзра Манела, ни идея самоопределения, ни связь этой идеи с мирным процессом не были порождены Вильсоном. Как утверждает ученый, главными представителями этого течения были Ленин и Троцкий [Manela 2007: 6]. Манела справедливо рассматривает Российскую империю как важнейший центр и место зарождения звездного часа Вильсона, однако связь между самоопределением нации и миром предшествовала по времени появлению Ленина и Троцкого на политической арене 1917 года. Правда, что Ленин ставил вопрос национального самоопределения и до войны, и во время нее в своих работах «Революционный пролетариат и право наций на самоопределение» (конец 1915 г.) и «Социалистическая революция и право наций на самоопределение» (апрель 1916 г.). Но это были скорее теоретические споры с австромарксистами (первая из этих работ даже была написана на немецком языке) в Швейцарии, а не масштабные призывы к общественности всех наций во время войны [Chernev2011: 370-371].

Понятие национального самоопределения как движущей силы политического процесса на самом деле родилось на волне энтузиазма во время Февральской революции. Его понимали как утверждение «русской» нацией ее собственного суверенитета и одновременно трансформирующее стремление к миру. Как заявлял Петросовет в своем «Воззвании к народам всего мира», «русский народ обладает полной политической свободой» и

может ныне сказать свое властное слово во внутреннем самоопределении страны и во внешней ее политике. И обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран. Наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире[482].