Великая война и деколонизация Российской империи

…комитет настойчиво требует от меня объяснений относительно ситуации на фронте и со снабжением. Я уклоняюсь от первого вопроса – говорю, что нужно направлять подобные запросы в Ставку верховного главнокомандования; и говорю, что второй вопрос нельзя обсуждать публично в военное время перед законодательными органами. Но думаю, что, не удовлетворив этих требований, мы не получим закона о солдатах [Cherniavsky 1967: 47].

Несмотря на потребность в новых солдатах, министры отказались идти на уступки, пречувствуя политическую ловушку. Кривошеин убеждал коллег «не хватать наживку». Вместо этого они потребовали продолжить переговоры с политическими лидерами вроде Родзянко, которые, по саркастическому выражению Кривошеина, «вообще способны общаться с представителями ненавистной бюрократии» [Cherniavsky 1967: 48, 50].

В самой же Думе депутаты нашли точки соприкосновений, несмотря на разногласия между партиями. Крайне левые по-прежнему противились сотрудничеству с правительством, а крайне правые поддерживали полномочия царя в отношении парламента. Практически все остальные были согласны, что первый год военного противостояния доказал некомпетентность властей и что Дума могла бы сыграть свою роль в исправлении ошибок военно-экономической деятельности. Коалиция, однако, сложилась не сразу, отчасти из-за борьбы за власть внутри разросшейся оппозиции[211]. Препирательства по поводу того, должна ли Дума требовать формирования кабинета, который будет «ответственен» перед Думой или же будет пользоваться ее «доверием», вскоре завершились в пользу последнего варианта, и сформировалась крупная коалиция – Прогрессивный блок, призванная утвердить роль Думы в войне. Два главных положения программы Прогрессивного блока звучали так: 1) «создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и согласившихся с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы» и 2) «решительное изменение применявшихся до сих пор приемов управления, основывавшихся на недоверии к общественной самодеятельности». Были выдвинуты конкретные предложения о прекращении репрессий на политической или религиозной почве, устранении всех ограничений в отношении этнических меньшинств (в том числе евреев) и немедленном внесении законопроекта о польской автономии[212].

Эта амбициозная программа нашла поддержку не только у широкого центра российской политики, но и у большинства членов более консервативного Государственного совета и самого Совета министров, ключевые фигуры которого, например Кривошеин, принимали активное участие в обсуждениях вопросов создания и программы Прогрессивного блока. План был таков: спокойно представить программу правительству, дав возможность сторонникам блока в Совете министров убедить правительство поддержать ее добровольно, а не под давлением общественности. Эти планы были расстроены из-за утечки информации в печать, однако Кривошеин и другие настойчиво пытались убедить Совет министров в необходимости работать совместно с блоком. Действия лоббистов увенчались успехом. Совет принял программу блока 26 августа при всего одном голосе «против» – председателя Совета И. Л. Горемыкина. Другими словами, блок больше не являлся оппозиционной партией, приняв линию относительно умеренных министров, которой те придерживались летом 1915 года.

Таким образом, в течение июня и июля царь и его министры-центристы сумели предотвратить полное политическое фиаско благодаря своевременным уступкам, которые предоставляли общественным деятелям определенное право голоса, но только на условиях, определяемых царскими министрами, и в контролируемых ими организациях. Тем труднее объяснить тот факт, что Николай II в середине августа сменил курс, резко и неожиданно. 22 августа (4 сентября) он председательствовал на совместном первом заседании новых Особых совещаний, а после этого в 10 часов вечера покинул Петроград, чтобы принять командование русской армией. Великий князь Николай Николаевич и его начальник штаба генерал Янушкевич получили новое назначение – на Кавказский фронт. 29 августа (11 сентября) Совет министров направил Горемыкина в Ставку – проинформировать царя о том, что его правительство желает сотрудничать с Прогрессивным блоком. Вместо этого Горемыкин озвучил мнение меньшинства и убедил царя распустить Думу. 3 (16) сентября Дума была отправлена на каникулы[213].