Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг.

— Считайте, что войска немедленно вступают в третье положение. Передайте подведомственным вам чинам, что они подчиняются начальникам соответственных военных районов, что должны исполнять их приказания и оказывать им по размещению войск содействие. Через час я буду в градоначальстве.

Около часа градоначальник отдал распоряжение об этом третьем положении и послал телеграммы полицмейстерам явиться немедленно к начальникам военных районов.

С этого момента успех подавления беспорядков зависел главным образом от энергии, смелости, распорядительности тех офицеров, которые в этот исторический момент оказались начальниками районов. Таков был странный «план» охраны столицы, перекладывавший руководство подавления беспорядков с плеч опытных по обращению с толпой столичных районных полицмейстеров на незнакомых совершенно с полицейско-административной службой строевых офицеров. Только полным легкомыслием министра внутренних дел и незнанием столицы и ее блестящей полиции со стороны нового градоначальника можно объяснить утверждение этого плана с его инструкцией.

Около часа к Казанскому собору стекается со всех сторон самая разнообразная публика. Много рабочих. Сверху по Невскому приближается толпа тысячи в три человек. Полиция, жандармы, драгуны и казаки разгоняют ее. Толпа рассеивается в стороны и вновь собирается. Вскоре там происходит настоящая политическая демонстрация. Видны красные флаги. Поют «Марсельезу» и «Вставай, подымайся». Кричат: «Долой царя, долой правительство, долой войну!» Наряды полиции и войск напирают на толпу, она разбегается и вновь группируется.

В три часа прибыл начальник участка войсковой охраны, командир 3-го Стрелкового запасного полка полковник Шелковников, который и начал руководить действиями войск и полиции.

В 4 часа 20 минут к Казанскому мосту снова подошла толпа рабочих и подростков до 3000 с пением революционных песен. Встреченная нарядами и, между прочим, полуротой запасного батальона гвардейского 3-го Стрелкового полка, толпа рассеивается, вновь собирается, вновь рассеивается, и так продолжается до 6 часов. А в 8 часов к мосту подходит новая толпа до 1000 человек, но быстро рассеивается. Во всех этих случаях оружие в дело не пускалось и пострадавших не было. Бессилие власти было ясно. Требовались иные, более решительные меры.

На другом конце Невского также были демонстрации. На Знаменской площади около 3 часов дня собралось до 3000 народу. Поют революционные песни. Кричат: «Долой правительство!», «Да здравствует республика!», «Долой войну!». Наряд полиции бросается на толпу, его встречают градом ледяшек. Казаки бездействуют. Они лишь шагом проходят сквозь толпу, некоторые смеются. Толпа в восторге, кричит: «Ура!» На «ура» казаки кивают, кланяются. Полиция негодует.

Так же безобразно почти в это же время вел себя взвод казаков на Васильевском острове, не желая разгонять толпу, шедшую к Николаевскому мосту. Пехота рассеяла ее. Так же бездействовали казаки вечером на углу Невского и Литейного, где был митинг. Они лишь осторожно проезжали сквозь толпу. Толпа была в восторге.

Поздно вечером беспорядки стихли естественным путем. Все утомились. Расходились, обещая завтра вновь собраться там же. Одна фраза передавалась в группах расходившихся рабочих: «Казаки за нас, казаки за народ!»…

Зато в рядах полиции, в рядах пехоты поведение казаков вызвало самое горячее порицание.

Правительство продолжало не понимать, что происходит в столице. Я днем занимался в министерстве с одним из товарищей министра, умнейшим человеком. Мы спокойно обсуждали различные хозяйственные вопросы Крыма. О границах градоначальства. О том, чем мостить ялтинскую набережную и улицы. Сам министр очень интересовался этими вопросами, и все надо было приготовить к возвращению государя из Ставки. Министр наивно верил, что причина беспорядков — недостаток хлеба. Генерал Хабалов по документам доказывал, что в столице вполне достаточно муки. Он почти весь день был занят продовольственным вопросом. На очередном заседании Совета министров в Мариинском дворце, продолжавшемся с часу до шести, решали текущие дела, но о беспорядках не говорилось. Министр внутренних дел даже не приехал на заседание, а премьер Голицын узнал о них только тогда, когда, возвращаясь домой, был задержан при переезде через Невский проспект. Это было вполне естественно при спокойствии министра внутренних дел!

Вечером состоялся преинтересный званый обед у Н. Ф. Бурдукова. Н. Ф. Бурдуков, шталмейстер, многолетний друг и наследник всего состояния умершего перед войной издателя «Гражданина» князя Мещерского. С тех пор богатый, независимый человек, член советов и правлений разных обществ, человек со связями и нужный, к тому же — с неприятным характером и злым языком. Делец.