Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг.

Остро заболел полковник Данильченко. Его поместили в дворцовый госпиталь. Его место заместил полковник Фомин. Фомин беседовал с Беляевым, который все больше и больше терял равновесие и становился очень нервным. Он вдруг стал говорить, что Государственная дума без всякого основания относится к нему плохо. Сказал, что правительство разошлось. Что уже начались аресты. Что его, наверно, скоро тоже арестуют. Но на соображение Фомина о том, что следует переговорить по телефону с Родзянко, чтобы получить правильные сведения о том, что делается, Беляев ответил: «Я с бунтовщиками переговоров не веду». Фомин высказал мнение о посылке телеграммы его величеству. Беляев возразил, что нельзя беспокоить государя.

Около трех часов во дворец приехал великий князь Михаил Александрович. Ему не удалось уехать в Гатчину, и он приехал переночевать во дворец. Вскоре великий князь пригласил к себе генералов Беляева и Хабалова. Великий князь просил генералов увести войска из дворца, заявив, что он не желает, «чтобы войска стреляли в народ из дома Романовых». Генералы ушли, и Беляев отдал распоряжение Занкевичу: очистить дворец от войск и снова перейти в Адмиралтейство. Изумленному Занкевичу Беляев не раз повторил странную фразу великого князя.

Генералы стали совещаться, что же делать? Кто-то предложил занять Петропавловскую крепость. Хабалов вызвал к телефону помощника коменданта барона Сталя и начал переговоры. Сталь предупредил, что площадь перед крепостью занята толпой. Там есть и броневики. Кажется, занят и Троицкий мост. Придется пробиваться. Занкевич находил, что рисковать и пробиваться в крепость невозможно. Решили уходить обратно в Адмиралтейство. Отдали приказания. Стали уходить. Оставление дворца по приказанию брата государя произвело удручающее впечатление. Особенно на офицеров. Никто, ни правительство, ни брат государя, никто не поддерживал горсточку верных долгу и присяге людей. Никто не поддерживал, а каждый мешал им выполнить свой долг.

Благодаря бездействию правительства к вечеру 27 февраля почти весь Петроград был во власти революционной толпы. По улицам ходили толпы солдат и вооруженных рабочих. Шла повсюду беспрерывная, беспорядочная стрельба, которой занимались главным образом подростки. То и дело проносились с грохотом грузовые автомобили, облепленные солдатами, с красными флагами, с торчащими во все стороны штыками. Особенно неприятное, страшное впечатление производили лежавшие на их крыльях солдаты с вытянутыми вперед винтовками. Это было глупо, но страшно. Солдаты орали с камионов[161], стреляли вверх. Над городом стояло зарево. В Литейной части горело Жандармское управление, в Александро-Невской части догорал Окружной суд. Что-то пылало на Выборгской, горела тюрьма Литовский замок. Кое-где на улицах жгли бумаги и вещи полицейских участков. Выискивали и избивали городовых. Была пущена легенда, что полиция стреляет из пулеметов с крыш и с чердаков.

Под покровом темноты, в разных концах города, толпы разнузданных солдат и всякого люда осаждали казармы, где еще находились не присоединившиеся к революции части.

Толпа разбивала ворота, громила, что могла. Расхватывала винтовки, увлекала слабовольных, выгоняла сопротивляющихся, нападала на офицеров. Некоторые части пытались было сопротивляться, но бесполезно. Сила солому ломит. Офицерство в большинстве разбегалось. В этот день оно продолжало быть с массой против революции. Солдаты, присоединившиеся к толпе, шли с ней «снимать» еще неприсоединившихся. Какие-то странные молодые люди, переодетые в офицерскую форму, часто руководили толпой и набрасывались на офицеров.

К ночи были сняты и вовлечены в бунт солдаты почти всех запасных частей. Дольше других держался на Васильевском острове запасный батальон Финляндского полка. Целый день он стойко мешал революции овладеть той частью города. В конце концов и он уступил толпе. На Выборгской стороне до утра отстреливалась от толпы группа самокатчиков с офицерами. С некоторых домов, с крыш трещали по толпам пулеметы. Кто были эти безымянные герои, дольше других сражавшиеся за царский режим, остается тайною. Легенда приписала их полиции. Это неверно. У полиции пулеметов не было.

Правительство и обыватель всегда считали, что революцию произведет Государственная дума. 27 февраля все поняли, что то, что происходит в Петрограде, это и есть революция. Вот почему, когда 27-го числа одни делали революцию на улице (снимали и разоружали солдат, раскрывали тюрьмы, громили правительственные учреждения и т. д.), другие, сочувствуя ей, шли в Думу, полагая, что там и есть центр, штаб революции. Шли за информацией, за директивами, за приказаниями.