Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг.

Правильно понимая, какое значение имеет для восстания обладание железными дорогами, Алексеев запросил Беляева о судьбе министра путей сообщения Войновского-Кригера. Беляев правильно ответил, что ни Войновский-Кригер, ни его министерство не могут «правильно и безостановочно выполнять своих функций, почему управление сетью, казалось бы, должно без промедления перейти к товарищу министра на театре военных действий».

По получении этого ответа Алексеев отдал приказание, что он принимает на себя, «через товарища министра путей сообщения», то есть через генерала Кислякова, управление всеми железными дорогами.

Этим мудрым решением, если бы оно было проведено в жизнь, был бы нанесен могучий удар революции. Мы видели, как в это самое время революционный комиссар Бубликов стремился захватить Министерство путей сообщения и овладеть железными дорогами.

К несчастью, генерал Кисляков был одним из изменников в Ставке. Он стоял на стороне революции. Еще не так давно перед тем он старался совратить на сторону заговора одного из видных чинов, причастных к Министерству путей сообщения.

Получив приказание, генерал Кисляков пошел с личным докладом к Алексееву и убедил Алексеева отменить сделанное распоряжение. Несколько часов спустя железные дороги были уже во власти революционного правительства. То, чего не сделал генерал Алексеев, блестяще выполнил, но только во славу революции, инженер Бубликов. Такова предательская роль генерала Кислякова и первый акт содействия революции со стороны генерала Алексеева, нам известный.

В 7 часов вечера с минутами Алексеев вновь телеграфирует Рузскому и Эверту — какие войска им надлежит направить в Петроград, если того потребуют обстоятельства.

Как видно, до вечера 28-го числа высшее командование Ставки вполне разделяло взгляд государя, что восстание надо подавить, и принимало нужные меры. В продолжение всего дня в Ставку поступали телеграммы из разных официальных источников из Петрограда, и сомнений в том, что именно там происходит, не являлось. В Могилеве даже передавали слух, что государь убит в пути.

Но поздно вечером 28 февраля к генералу Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу из Петрограда непосредственно от Родзянко. Родзянко освещает происходящие в Петрограде события по-своему. Ведь он-то, Родзянко, уже революционер и даже возглавляет революционное правительство. Родзянко говорит, что в Петрограде необычайное возбуждение против государя — лично. Что для спасения положения вообще, для спасения династии и монархии необходимо отречение государя в пользу наследника. Что присылка войск для подавления движения пользы не принесет и поведет лишь к кровопролитию и увеличению анархии.

Все, что говорит Родзянко, есть логическое продолжение его телеграмм в Ставку государю. Тон Родзянко горяч и убедителен. Эти переговоры Родзянко с Алексеевым сдвинули Алексеева на сторону революции. Он высказал принципиальное согласие на отречение государя в пользу наследника. «Генерал Алексеев примкнул к этому мнению» — так сообщал на следующий день Родзянко про эти переговоры членам Временного комитета (Шульгин В. В. Дни).

И в ночь на 1 марта Алексеев круто меняет свое отношение к происходящей революции. Он начинает помогать ей. Он начинает исполнять то, в чем убеждали его приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели-заговорщики.

В 1 час 15 минут ночи на 1 марта Алексеев послал вдогонку генералу Иванову ту проникнутую идиллией, основанную на лживой информации телеграмму № 1833, которая приведена в главе 38.

Копия этой телеграммы с часу до трех с половиной часов ночи рассылается всем главнокомандующим. Ложь внушается главнокомандующим, и за нее ведется агитация. Те, кто знаком с воинской дисциплиной, поймут хорошо, какое впечатление должна была произвести на главнокомандующих эта телеграмма начальника штаба Верховного главнокомандующего.

Телеграмму революционного комиссара Бубликова по железным дорогам Ставка приняла спокойно, и генерал-квартирмейстер Лукомский наивно говорил, что «она не страшна, ибо призывает к порядку». Самого же Бубликова Ставка именует «министром», чего тот не удостаивается даже от сотоварищей по революции.

К телеграммам Родзянко о захвате власти генералы Ставки относятся спокойно. С главой революционного правительства Алексеев дружески беседует по прямому проводу.

1 марта генералом Алексеевым с ближайшими помощниками была составлена телеграмма государю с ходатайством о даровании ответственного министерства и об издании об этом акта, который бы успокоил население, но не знали, куда послать ее. Ставка, обладая всею полнотою власти, даже не знала, где находится государь. И это в то время, когда революционная власть в лице энергичных инженеров Бубликова и Ломоносова уже овладела движением императорских поездов. Таков был результат предательства генерала Кислякова и уступчивости Алексеева.