Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Очевидно, что Черчилль настолько не хотел брать на себя свою часть союзнической ноши, что даже не постеснялся прикинуться если не полным идиотом, то, по крайней мере, наивным человеком. Впрочем, Гитлер не замедлил с опровержением прогноза «британского лиса» – новое наступление немцев на советском фронте началось уже через 12 дней.

Сталин даже не стал отвечать на письмо премьера. В ответ на поздравления по поводу победного освобождения Орла и Курска в ходе Курской битвы он пишет 8 августа Рузвельту: «Только теперь, по возвращении с фронта, я могу ответить Вам на Ваше послание от 16 июля. Не сомневаюсь, что Вы учтете наше военное положение и поймете происшедшую задержку с ответом».

В этом послании он вернулся к вопросу о совместной встрече: «В данный момент я не могу отправиться в далекое путешествие и не смогу, к сожалению, в течение лета и осени выполнить обещания, данного Вам через г-на Дэвиса».

Со своей стороны, он предложил организовать встречу представителей обоих государств «либо в Астрахани, либо в Архангельске». Он не возражал, если Рузвельт вместо себя пришлет представителя, но предложил провести встречу с участием Черчилля, «чтобы совещание представителей двух государств превратить в совещание представителей трех государств».

Сокрушительный разгром немцев под Курском заставил западных лидеров взглянуть на Восточный фронт другими глазами. В этот период, когда военная инициатива целиком перешла в его руки, основываясь на анализе изменившихся условий, Сталин проявил присущую ему склонность по предусмотрительности решений на будущее развитие событий.

По его предложению 19—30 октября в Москве состоялась конференция министров иностранных дел трех держав, где были обсуждены вопросы сотрудничества в ходе войны и после ее окончания. Во время переговоров Сталин встретился с госсекретарем США К. Хэллом и министром иностранных дел Великобритании Э. Иденом. Государственный секретарь США передал Сталину, что имеет личное поручение президента: договориться с главой Советского правительства о встрече «Большой тройки».

Но стратегические соображения заставили Сталина и в этот раз сказать нет; и чтобы сгладить шероховатости, он пояснил, что, понимая важность такой встречи, не может оставить Москву в момент, когда идут столь серьезные и кровопролитные сражения. Он заявил Хэллу, что его позиция определяется «не соображениями престижа или его упрямством».

«Сейчас, – сказал Сталин, – представляется весьма редкая возможность, появившаяся, пожалуй, впервые за пятьдесят лет, – нанести серьезное поражение германским армиям. Немцы располагают незначительными резервами, в то время как Красная Армия имеет достаточно резервов для операций на протяжении целого года. Понятно, что Советский Союз не может каждые десять лет вести войну с Германией. Поэтому чрезвычайно важно воспользоваться открывающимися сейчас возможностями и преимуществами и решить кардинально эту задачу – избавиться на длительное время от германской угрозы…»

Все это было убедительно. Хотя возможно, что в его позиции были и иные соображения. Великобритания по-прежнему не спешила с выполнением союзнических обязательств, и Иден оказался на конференции в сложном, точнее, в щекотливом положении. Он был уполномочен передать Сталину мнение Черчилля, что тот «не абсолютно уверен… можно ли будет осуществить план вторжения во Францию в 1944 году».

И на заверения Идена, что «премьер-министр хочет сделать все, что в его силах, для борьбы против немцев», Сталин сухо заметил: «Я в этом не сомневаюсь. Однако премьер-министр Великобритании хочет, чтобы ему достались более легкие дела, а нам, русским, – более трудные. Это можно было сделать один раз, два раза, но нельзя это делать все время …» «Впрочем, – уже почти снисходительно добавил Сталин, – мы не буквоеды. Мы не будем требовать того, что наши союзники не в состоянии сделать…»

Конечно, Сталин не мог мириться с двойственной и непоследовательной политикой англичан. Союзники очевидно не спешили протягивать руку помощи, взяв на себя часть военных тягот, и, мастер импровизаций, он сделал неожиданный ход, позволявший в вопросе о втором фронте заручиться поддержкой американской стороны.

Переводчик В. Бережков вспоминает, что во время обеда, который глава Советского правительства дал 30 октября 1943 года, «вдруг я заметил, что Сталин наклонился в мою сторону за спиной Хэлла и манит меня пальцем. Я перегнулся к нему поближе, и он чуть слышно произнес: «Слушайте меня внимательно. Переведите Хэллу дословно следующее: Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать это в секрете…»