Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

Кальман в ужасе. Больных на корабль не возьмут. Вера не дает его ужасам воплотиться в действительность. Она вытаскивает косметичку и тщательно гримирует малышей. Немного румян, помады, светлой пудры — и вот уже исчезают мертвенная синева лиц, тени под глазами, запекшиеся пленки на губах. Зато детские щечки обретают «здоровый румянец». Ошалевшего Кальмана жена под руки вводит в каюту. Все на месте. Корабль отходит. Прождав сутки, уже в море Вера вызывает судового врача.

Америка встретила их дружелюбно. Еще по рассказам Гершвина, к сожалению умершего еще в 1937 году, Кальманы представляли, с кем смогут иметь дело. Однако работы для Кальмана пока не было. Правда, он еще мог шутить: «Наши сбережения как колбаса: кажется, большой кусок, но быстро кончается». Чтобы «колбаса» не убывала так быстро с семейного стола, Вера за 200 долларов в месяц устроилась в меховой салон продавщицей. Мужу сказала — манекенщицей. Все престижней! Про себя подумала: «Надо выжить — и полы мыть стану! Мы русские — нас не проймешь…»

Одной из первых покупательниц оказалась великая звезда немого кино — несравненная Грета Гарбо. В то утра начальство наорало на Веру, и та тихо плакала за стойкой с шикарными шубами. И несравненная Грета, заказывая коричневое манто, увидела это и пожалела продавщицу. Ну а та и выпалила ей по своей бесхитростности: в Европе сама такие шубы имела охапками, а тут, в Америке, приходится другим предлагать! Великая актриса оказалась добрым человеком. Узнав, с кем имеет дело, Гарбо тут же привела к Кальманам продюсеров и директоров — тех, кто может дать «музыкальную работу». Имре начал писать музыку к фильмам. Ну а потом, прослышав о его «переселении», приехали «славянские друзья» Бела Барток и Игорь Стравинский. С их подачи Голливуд экранизировал «Марицу». Дело пошло.

Наконец-то и с фронтов далекой России стали приходить утешительные сводки. Вера достала карту и, плача и радуясь, отмечала продвижения советской армии. Все, казалось бы, шло к лучшему, но, тут как на грех, и случился тот самый Веркин взбрык, который вспомнила дочка Лилика спустя десятилетия в суде, — Верка изменила мужу. Ну дернул ее черт!..

Покупатель салона небрежным жестом подозвал продавщицу. Вера подошла и ахнула — красавец, брюнет, очи черные. Уже вечером, обманув мужа, Вера полетела на свидание в танцевальный клуб. Красавец обожал румбу и ча-ча-ча и сам походил на латиноса. Верка влюбилась.

Не выдержав, она все выболтала Кальману. Тот вздохнул: «Конечно, тебе нужен молодой муж. Я согласен на развод…» И Кальман начал прикидывать, чем он сможет обеспечить свою Верушку в нынешних условиях. Верка заревела белугой — любовь мужа не имела границ, он отнесся к новости так, будто не жена, а одна из его дочерей собралась замуж.

Жених-«латинос» оказался богат и преподнес невесте драгоценностей на кругленькую сумму. Верка тут же кинулась к Кальману: «Зачем мне побрякушки? Купим тебе рояль!» Видит Бог, Верка никак не могла отделить себя от Кальмана и по старой привычке все тащила в дом — даже подарки от другого мужчины.

В день отъезда к родителям жениха Вера прибежала домой проститься. А там. Все трое детей валялись с какими-то инфекциями, а бедняга Имре, посиневший от волнения, беспомощно сидел на диване. Всю ночь Вера прометалась между трех кроваток, а когда под утро дети заснули, грохнулась рядом с Кальманом. Господи, куда она собралась?! Это же ее родной муж и родные дети!.. Словом, «латинос» уехал один, а Вера с Имре отправились заново регистрировать брак. По американским законам надо было сделать анализ крови. «Вот как я тебя люблю, — шутливо ворчал Кальман. — Собственной крови не жалею!»

Вера светилась — мир вокруг менялся к лучшему. Война закончилась. Одно плохо — никаких вестей от родных Кальмана, оставшихся в Венгрии. Каждый вечер он лихорадочно читал эмигрантские газеты. Месяц спустя после премьеры «Маринки» вихрем ворвался в квартиру и, схватившись за сердце, рухнул на пол. Врач констатировал инфаркт. Ночью, оторвавшись от уснувшего мужа, Вера прочла статью, выпавшую из его рук. Газета рассказывала о том, что младшие сестры Кальмана — Илонка и Милика, умерли зимой 1945 года, упав на обочину дороги, когда их перегоняли из одного концлагеря в другой.

Теперь Вера металась между больным мужем и премьерными показами. После войны театры всего мира решили поставить «что-нибудь из старого доброго Кальмана». Впрочем, Вера всегда верила, что так будет. Разве солнечная музыка Имре не лучшее лекарство от горя и мучений, которые принесла война? К Рождеству 1949 года со всего света пришло такое количество подарков и поздравлений, что Вера завалила ими две комнаты. 20 декабря она закрывала дверь за очередным посыльным, внося в дом новое подношение в глянцевой обертке. И тут скрипнула дверь ванной. Вера обернулась и застыла в ужасе. На пороге стоял, покачиваясь, Имре с искаженным лицом. Его парализовало!