Великие Борджиа. Гении зла

Переписка Лукреции с Пьетро Бембо начиналась примерно так же, в условных тонах галантного преклонения, но довольно быстро перешла в нечто более оживленное. Скажем, после формального посвящения Лукреции стихотворения, написанного Бембо на латыни, последовало состязание: и он, и она должны были изложить в стихах то, что каждый из них пожелал другому, глядя в магический стеклянный шар. Влюбленный поэт написал, что этот шар теперь ему дороже, чем все жемчужины Индийского океана. Что ему ответила Лукреция, неизвестно, но при следующем обмене письмами она процитировала стихи испанского поэта Лопеса де Эстуньига[62]:

Yo pienso si me muriese
Y con mis males finase
Desear,
Tan grande amor feneschiese
Que todo el mundo quedase
Sin amor.
Я думаю, что коли мне суждено умереть
И все терзания моей страсти окончатся,
То настолько великая любовь угаснет,
Что мир останется без любви

.[63]

Такого рода поэзию лучше было не показывать посторонним, тем более что дальше последовал и подарок – локон светлых волос Лукреции, переданный ей ее возлюбленному. Начиная с этого момента переписка пошла уже втайне и даже в кодированном виде: Лукреция теперь подписывалась F. F., а Пьетро адресовал свои письма не ей, а как бы ее придворной даме, которую он именовал Лисбета. В принципе получательницей писем могла быть одна из двух фрейлин Лукреции, которым она абсолютно доверяла: или Анжела Борджиа, ее кузина, или Полисенна Мальветти.

Так все и шло самым что ни на есть приятным образом, пока в Феррару не пришли вести о смерти Александра VI. Герцог Эрколе д’Эсте вряд ли делился со своей невесткой содержанием дипломатической почты, но молодой кардинал Ипполито д’Эсте с женой своего брата Альфонсо даже как бы и дружил (он усиленно ухаживал за ее кузиной, Анжелой).

Он-то и известил ее о кончине ее отца, попутно сообщив, что, во-первых, намерен принять самое активное участие в выборах преемника папы Александра Борджиа, «почившего в бозе» Святого Отца, а во-вторых, он не намерен и дальше передавать Лукреции часть доходов, положенных ему как архиепископу Феррары. В свое время отец Лукреции потому-то и назначил его архиепископом, что Ипполито согласился делиться с его дочерью – но в связи со смертью Александра VI сделка теряла свою силу.

Все это мало походило на сочувствие, так что единственным утешением Лукреции стали письма от ее ненаглядного Пьетро Бембо, который писал ей, что скорбь его велика и равна той, которую испытывает сама Лукреция, но он уверен, что его возлюбленная найдет опору в горе в глубине и неизмеримой доброте и прелести ее собственной души. Общение Лукреции и Пьетро Бембо шло, конечно же, втайне, через посредничество Эрколе Строцци – но, по-видимому, муж Лукреции стал усматривать что-то странное в упорном нежелании своей супруги вернуться в столицу, и, наверное, он как-то связал это с веселыми вечерами на вилле Остеллато. В итоге он написал Эрколе Строцци письмо, в котором извещал его о своем намерении поохотиться, в связи с чем ему требовалось место для размещения своей свиты, и он, подумав, выбрал для этой цели «виллу своего верного подданного, Эрколе».

На этом идиллии пришел конец. Пьетро Бембо в декабре 1504 года срочно уехал в Венецию – до него дошли слухи об опасной болезни его брата. В письме Лукреции он просил не забывать его и помнить, что он – всего лишь «цветок гелиотропа, всегда и неизменно следующий за Солнцем». А его солнце – Лукреция. Но у его возлюбленной к этому времени были уже совершенно другие заботы.

B Ферраре еще в конце 1503 года узнали о падении Чезаре Борджиа.

Тайны феррарского двора, 1504–1508

I