Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

18 января новгородские бояре, дети боярские и простые люди били челом великому князю о принятии их к себе на службу, а чрез два дня (20 января) Иван Васильевич послал в Москву гонца к матери, митрополиту и сыну Ивану с известием, что он привел Великий Новгород «в всю свою волю и учинился на нем государем, как и на Москве». 22 января Иван Васильевич назначил наместниками в Новгород боярина князя Ивана Васильевича Стригу и брата его Ярослава, приказав им «стати на своем дворе великого князя Ярославле», сам же пока не хотел въезжать в Новгород, потому что там свирепствовал мор, и только 29 января он с троими братьями и Василием Верейским слушал в храме Софии литургию, после которой отправился опять на Паозерье и здесь, с теми же братьями, владыкой, новгородскими боярами и многими жителями обедал «да и пил с ними»; тут же принимал и дары от владыки. Затем 1 февраля великий князь приказал схватить купеческого старосту Марка Панфильева, на следующий день — Марфу Борецкую с ее внуком Васильем Федоровым, отец которого умер в муромской тюрьме, потом — пять человек из простых и приказал отправить их в Москву, а имения их отписать на себя. Наконец, Иван Васильевич приказал князю Ивану Стриге отобрать у новгородцев все докончальные грамоты их с литовскими князьями и польским королем, и крестоцеловальную грамоту их против него, великого князя, и прибавил к прежним наместникам еще двоих: Василия Китая и Ивана Зиновьева. Перед отъездом (17 февраля) великий князь еще раз слушал литургию у Святой Софии, угощал обедом владыку, бояр и жителей и принимал дары от первого. 5 марта 1478 г. Иван Васильевич, по известиям литовских летописей, с 300 возов «перел, злата и сребра и камений многоценных» прибыл в Москву, а за ним привезен был и вечевой колокол, символ новгородской вольности, «и вознесли его на колокольницу на площади (Успенский собор) с прочими колоколы звонити»[422]. Так рушилась навсегда вольность Господина Великого Новгорода!

От Новгорода теперь придется отвлечься на некоторое время в противоположную сторону.

Мы видели, что войны с Казанью не имели почти никаких положительных результатов. Только последний поход 1470 г. был удачнее предыдущих: Ибрагим бил челом великому князю на всей воле его. Последующие события указывают, однако, на то, что Ибрагим тяготился отношениями с великим князем и ждал только удобного случая к разрыву с ним. Случай этот, хотя и обманувший казанского царя, скоро представился. По некоторым летописным известиям, еще раньше похода Ивана III на Новгород и в начале самого похода Ибрагим уже совершал нападения на Вятку[423]. В 1478 г., когда великий князь был еще в Новгороде, в Казань пришло ложное известие, что великий князь Новгорода не взял, что новгородцы разбили его войска и что он сам-четверть, израненный бежал от Новгорода. Ибрагим хотел воспользоваться этим и двинул войска на Вятку[424]; но, получив верные известия о падении Великого Новгорода, приказал войскам возвратиться домой, и те с такой поспешностью пустились в обратный путь, что побросали даже котлы с готовившейся в них едой. Великий князь не хотел оставить этой дерзости безнаказанной и в том же году двинул на Казань многочисленную рать под началом воевод Василия Образца (судовая рать) и Бориса Слепца (он же Тютчев). Рать прибыла к Казани в мае, и воеводы начали готовиться к приступу, но сильная буря с дождем заставила их отодвинуться к Волге. Между тем вятчане и устюжане опустошали берега Камы и забирали жителей в полон. Ибрагим вынужден был бить челом великому князю и заключить с ним мир на всей воле его[425].